Булат Ханов - Развлечения для птиц с подрезанными крыльями

– Тебе сколько лет? – спросил вдруг Рома.

– Мы с тобой на вы, – напомнила Ира.

– Сколько лет вам?

– Двадцать один.

– А вы еще учитесь?

– Учеба – понятие растяжимое, – сказала Ира и улыбнулась. – Великие люди вроде Ньютона и Эйнштейна учатся всю сознательную жизнь. Если же ты имеешь в виду получение образования, то я окончила четыре курса и теперь штурмую магистратуру. Но нам стоит вернуться к занятию. Как ты объясняешь для себя такой термин, как «общество»?

Рома вздохнул, словно к нему обратились с непомерной просьбой.

– Группа людей.

– Что объединяет этих людей в группу?

– Ну социум.

– Так, а что в таком случае называется социумом?

– Единство.

– Рома, мы крутимся вокруг одного и того же. «Общество», «социум», «единство» – это родственные понятия, но они не позволяют вникнуть в суть дела. Мы будто скользим по поверхности.

– Не понимаю, что вы от меня хотите.

Ира извлекла на свет последние запасы дружелюбия.

– Я не жду от тебя конкретного ответа, потому что единственного определения общества, раз и навсегда зафиксированного в словарях, просто-напросто нет.

– Тогда почему я должен найти это единственное определение, если его нет?

– Я не требую найти единственное определение. Есть множество критериев, из которых и складывается упомянутое тобой единство: территория, язык, система ценностей, социальное положение, средства производства. Можно назвать эти критерии строительной смесью, скрепляющей отдельных личностей в социум. Понимаешь?

– Допустим.

Иру задело это высокомерное «допустим».

– Мне не очень нравится твой подход к занятию.

– Мне тоже, – сказал Рома. – Я думал, что мы термины и даты начнем записывать, тетрадь вот приготовил.

У Иры задрожали губы. Тетрадь он тонюсенькую приготовил, одолжение сделал.

– С другим преподавателем и запишешь, – заключила она и направилась к выходу.

Хватит с нее унижений. Сперва ей сообщают, что ее, как дублера, взяли на замену профессору гражданского права, затем сажают на табуретку для прислуги, а в конце концов принуждают распинаться для господского сынка, имеющего свои виды на учебный процесс. И за две тысячи в неделю она якобы обязывается водить дружбу с таксидермической семейкой. Размечтались.

В коридоре Ира едва не уткнулась в Роминого отца. Он взирал на нее с недоумением.

– Мы заниматься не будем, – сказала она.

– Что так?

– Не подружились.

Ира обогнула Сергея и услышала в спину:

– Девушка! То есть как вас… Ирина Алексеевна! Потрудитесь объяснить, в чем дело.

– Пусть Рома объяснит. А я не хочу, чтобы ко мне относились как к сырью какому-то.

– Что за снобизм?

Ира не ответила. Разобравшись с первого раза с хитроумным дверным замком, она прошмыгнула за порог.

Он назвал ее девушкой!

Ну да, раз она девушка, от нее многого не ждут. Пусть, стало быть, не выеживается и не жалуется, раз ее угораздило родиться гендерно неполноценной.

Мало кому в голову приходило, что женщина способна изобрести двигатель или хотя бы самовар. Нет, снисходительно замечали они, ее удел – вдохновлять, следовать рядом и быть осыпанной за это горой однотипных комплиментов.

Теперь еще и приравняли к снобизму нежелание сливаться с ландшафтом.

Ни разу не оглянувшись, Ира покинула мажорный дом и шмыгнула за калитку. Хоть принципы и удалось отстоять, вместо восторга обретенной свободы Ира чувствовала горечь и злобу. Она не высказала Сергею и его заносчивому отпрыску всего, что о них думает.

Лишь огрызнулась, точно моська какая-нибудь.

Ира тряслась в ржавом трамвае и слушала в наушниках голоса птиц. Когда трамвай проезжал мимо парка, солнце мелькало между ветками лип и кленов. Как будто скачки напряжения.

Он сразу узнал ее.

Сначала она растянула маленький бокал эля, а затем к ней подрулил незнакомый парень. Они угадывали имена друг друга и обсуждали «Инстаграм». Молодежь как она есть: легко сходится, легко заводится.

Ира с первого взгляда ему не понравилась. Гордячка с кусачими взглядами. Колючая и слабонервная. А уж как она отреагировала на шутку с тетеревом. Хрипонин поставил бы цистерну траппистского пива на то, что эта особа сочла обитателей дома купающимися в роскоши живодерами. Как это по-рабски: завидовать чужой жизни и думать, что свою обустроила бы лучше, если бы больше зарабатывала.

Жаль, правда, что Ира застала его в баре с Ксенией. Не ровен час, припишет ему, помимо прочих грехов, свидания на стороне.

– Она забросала меня вопросами, а потом вскочила и убежала, – сказал Рома.

– Какими именно вопросами?

– Разными. Про Петра Первого, про СССР.

– И внезапно прервала занятие?

– Она спросила меня: «Что такое общество?» Я ей ответил: «Единство людей». Она такая: «Неправильно». Я говорю: «Нас так на уроках учили». Она снова: «Неправильно, значит, учили». Я запутался и уточнил: «Что вы хотите от меня услышать?» Она мне: «Ничего не хочу услышать, мне определения из учебника не нужны». Как я ей другое определение дам, если мы только по учебнику в школе и занимались?

– Хм.

– Я специально для нее приготовил тетрадь, чтобы термины и даты записывать, а она мне заявила: «Ищи тогда новых репетиторов и показывай свою тетрадь им».

Сергей понимал, что слова сына, как лица заинтересованного, стоит делить как минимум на три. Но даже если допустить, что Рома преувеличил степень неадекватности Иры, то в сухом остатке все равно налицо ее тотальное дилетантство. Словно месячные в башку ударили. Это же позорище. Репетитора, который ведет себя как психованный, к детям подпускать нельзя.

Лиза тоже хороша. Нанимает девушек, и расхлебывай за ней. Женщины то, женщины это, женщины более ответственные. Будь вместо Иры парень, Сергей разобрался бы с ним. Позвал бы в кухню на профилактическую беседу за чашкой чая, научил бы манерам – аккуратно и вежливо. Расстались бы красиво, без этих показных жестов.

– Заметь, сынок, она вдобавок и приезжая. Казалось бы, деталь мелкая, но значимая.

– Почему это важно?

– Эта деталь сообщает кое-что о характере человека. Тот, кто скитается, обыкновенно нетерпелив по натуре. Он мечется из края в край, из крайности в крайность, приценивается, примеряется, прикидывает. Он неспособен определить, что ему дорого, а что нет. Слышал пословицу: «Не место красит человека, а человек – место»?

Рома потупил глаза.

– Слышал.

– Она как раз об этом. Тот, кто мотается с места на место, ищет, где бы его повкусней и поласковей встретили. Где можно меньше работать и больше получать. Такие не умеют благодарить, на них нельзя положиться. Помнишь ведь, что случилось с Римской империей?

– Она рухнула?