Валентина Бекетова - Тайна замка Бельвуар

Дмитрий Евгеньевич ещё раз обратил внимание на актёров. Их разговор с графом подходил к концу. Явно, что между Бельвуаром и «Глобусом» установились тесные отношения, дорогу актёры сюда знают. А что они здесь делают? Да, конечно, Гилилов прав, здесь они получают пьесы Рэтленда и деньги; Шакспер точно их получает за «импрессу моего лорда», то есть выдавая себя за автора пьес. Ну какая интересная игра! Гилилов её раскрыл и описал в своей книге. Потом Дмитрий Евгеньевич услышал указания графа Скревену: актёров устроить на ночлег, выплатить полагающуюся по устному договору денежную сумму, а пьеса им будет передана в конце марта. Граф проводил Шакспера и Бербеджа через весь свой загнутый кабинет, поблагодарил и распрощался. Конечно, он уже знал, что об этих актёрах исписаны тонны бумаги, что один из них прочно числится в учебниках подлинным Shake-Speare. Игра, начатая здесь, продолжается уже века и несть ей конца.

Разговор графа с Дмитрием Евгеньевичем, как и предполагал последний, зашёл о книге Гилилова. Начальник лаборатории, не вдаваясь в яркие описания и рассказы, объяснил графу, что книга на английском языке у Гилилова есть, что оторваться от неё невозможно, а читать её нужно снова и снова; свой экземпляр он не взял в экспедицию, так как багаж сильно ограничивали. Граф не хотел быстро отпускать учёного и задал ему массу вопросов. После визита к его светлости Дмитрий Евгеньевич зашел к Гилилову и передал ему виденное и слышанное у графа, сказал о книге. Илья Михайлович был всем весьма доволен, спросил о подготовке секретного проекта и добавил: «Хорошая, добротная научная теория подтверждается эмпирическими методами. Именно сегодня теория и практика стали родными сестрами».

Узнав, что Илья Михайлович на «карантине», и боясь этого слова, сыгравшего роковую роль в судьбе Ромео и Джульетты, его светлость не вышел к ужину и, вдохновлённый перспективой в своей жизни, усердно трудился над «Бурей». В то же время рабочие группы по созданию для него книги трудились не покладая рук. Далеко за полночь некоторые из них вышли на галерею вдохнуть свежего воздуха, немного отдохнуть и отвлечься от довольно трудного и сложного перевода брошюры Гилилова. Не мог уснуть и Игорь Витальевич; он присоединился к отдыхающим, которые уже заняли в холле самый укромный уголок и попивали кофе. В паузе между разговором трёх мужчин вдруг отдалённо раздался скрип, а затем и слабый стук двери с правой стороны замка. Гилиловцы притихли, их поглощал полумрак, хотя середина холла освещалась хорошо. Раздались лёгкие женские шаги, их звук усиливался, зашуршало платье, и в холл вошла дама. Она проследовала к потайной двери, открыла её своим ключом и исчезла за нею. Мужчины молчали, ожидая развязки ночного эпизода. Было интересно, так как эту даму они видели впервые. Прошло около часа; кто-то сказал, что она, видимо, осталась у графа, но дверь открылась; женщина проследовала прежним путем, предварительно закрыв секретную створку. В середине холла лицо её было хорошо освещено, и мужчины её узнали. Это была жена графа Елизавета. Значит, она здесь, муж не покинут, но любит всякие таинства, это у него в крови. Даже жену скрывает, а уж пьесы – это как само собой разумеющийся факт!

– Да, – тихо сказал Игорь Витальевич, – статус этой леди высок, она ведь крестница усопшей королевы и на крестинах имя своё получила непосредственно из уст самой монархини. Скажу по большому секрету вам, Александр и Дмитрий, что она здесь давно, граф просил обследовать состояние её здоровья. Мои женщины – врачи это сделали; видимо, она ходила сказать о результатах мужу.

– А каковы они? – хором спросили слушающие.

– Разглашать тайну нельзя, но такую и только вам могу. Результаты нормальные, она может иметь детей. У графа тоже наметился в этом плане положительный тренд. Эти встречи складывали мозаику жизни замка, его тайн в общую картину. Но для членов экспедиции, и особенно для Ильи Михайловича, важна, очень важна была ещё одна встреча – встреча с легендарной библиотекой графа. Скоро она должна была произойти, но прежде необходимо было, максимально используя «карантин», сотворить на английском языке книгу для Рэтленда.

«Карантин» пошел всем на пользу. Рэтленд вплотную занялся «Бурей», а лаборатория инженеров, возглавляемая Дмитрием Евгеньевичем, – выпуском книги. Работы здесь было много, особенно для переводчиков, наборщиков текста на английском языке, но несравненно много пришлось трудиться самому Илье Михайловичу: извлекать из своей, на английском языке, книги нужные главы, частично адаптировать с текстами дискуссионной брошюры, делать необходимые соединительные и поясняющие вставки, исключать всюду негативные для Рэтленда события. Словом, как говорится, голова шла кругом. При всём объёме и сложности работы она была выполнена в течение шести суток; спали по очереди по два-три часа, по существу, это был конвейер.

Наконец, всё требуемое было сделано, и книга утром седьмого дня лежала на столе Гилилова. Сам он в это время был у врачей, где ему «карантин» сняли, но назначили курс лечения в утренние часы после завтрака и обязательные моционы дважды в день. Приняв это как неизбежный приговор Ольги Васильевны и дав ей обещание всё выполнять в точности, Илья Михайлович, к своей великой и неописуемой радости, нашел новую книгу в своём кабинете на столе. Он пригласил Нортона. Вместе её осмотрели; она была выполнена тщательно, на лучшей бумаге, лучшим шрифтом, насыщена цветными иллюстрациями; её облик завершала очень плотная глянцевая обложка со спокойным голубым падуанским небом Италии, где под дубом на фоне уличных галерей сидел молодой Рэтленд с толедским мечом в руках. Это была цветная иллюстрация с очень небольшой картины, которую в своё время Гилилов осмотрел в Лондоне. Она являлась собственностью королевы Англии Елизаветы II. Тогда он сделал редкое открытие: изображенный на картине, до этого неизвестный молодой человек, был граф Рэтленд; в разное время по этому поводу строились разные предположения, но имени графа никто из исследователей никогда не произносил. Такие все были умные! А ведь художник Исаак Оливер и Рэтленд, как установил Гилилов, в одно и то же время пребывали в Падуе!

Принесли ещё одну книгу, ее успели сделать в двух экземплярах. Что же творит современная техника, просто уму непостижимо! Илья Михайлович быстро просматривал текст, а Нортон, найдя на внутренней стороне обложки свою фотографию Большого каньона в Колорадо, улыбался, как всегда, своей мягкой улыбкой. Гилилов попросил Нортона навестить графа, сообщить ему, что «карантин» снят, что он здоров и будет сегодня на ужине, где хотел бы встретиться с ним и, а это главное, просить его светлость о разрешении поработать в библиотеке. Нортон, вернувшись, объяснил, что его светлость с большой компанией, включая весь медицинский персонал, совершает утренний моцион в парке. Гилилов, просматривая книгу, дошел до конца и вдруг увидел стихотворение, естественно, на английском языке, оно завершало книгу. Вчитавшись в английский текст, он понял, что это стихотворение Набокова, переведенное на язык Шекспира и именно о нём. Перевод был новый и просто замечательный. Он венчал выполненную книгу также великолепно, как и ту, что лежала в его столе дома на русском языке и называлась «Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса».