Валентина Бекетова - Тайна замка Бельвуар

В одном из тайных своих трудов, прячась за маской какого-то несчастного комедианта, он описал Италию так и таким языком, в смысле литературного стиля, образности, точности воспроизведения и оценки природы, объектов, жизни людей, их культуры, что сегодняшние повествования меркнут перед его трудом. Ничего подобного в мире не создавалось и нет по сию пору, то есть моего времени. Его называют Великим Бардом, Титаном слова, наконец, он – Великий Логодедал. Так назвал его Гилилов. Звезда Шекспира ярче всех сияет в небесной сфере; она освещает весь земной шар и так будет всегда».

Нортон остановился, ибо увлекся и уже не видел лица Рэтленда, но, взглянув на сидящую рядом фигуру, в свою очередь замер: взгляд графа «ушел» в даль, лицо было сосредоточено и как бы сжато, оно даже застыло; внутри этого человека стояли рыдания, что стало понятно Нортону. Опомнившись через минуту, граф попросил продолжить рассказ.

– Видите ли, Роджер, – сказал Александр Генрихович, – я немного старше вас и у меня есть опыт психологической работы с людьми. Если я буду говорить дальше на эту тему, то могу чем-нибудь вас расстроить, а врачи нам это строго запрещают. Требуют беречь вашу очень и очень эмоционально подвижную нервную систему тем более, что её затронула болезнь.

– Дорогой мой друг, – услышал в ответ Нортон, – я, несмотря на свою ещё относительную молодость, пережил уже многое и такое, что лучше бы не родился. Неужели я не в состоянии спокойно выслушать до конца рассказ об Илье Михайловиче. Ведь он жив, здоров, он здесь, в замке; и для меня он как отец родной; рассказывайте же, пожалуйста. Не нужно ничего бояться. Я выдержу теперь всё и даже предвижу что.

– Хорошо, – продолжил Нортон, – это будет моя вторая новелла о Гилилове, она опять начнется с Шекспира. Согласитесь, Роджер, что у всякого нормального человека, при знании даже части рассказанного мною о значении его творчества, естественно возникает желание узнать хотя бы что-то и о самом авторе. Кто же он, что собою представляет? Вы согласны, Роджер? Разве можно отделить отца от детей, сделать их сиротами? Вот мраморная Ниобея веками льёт слёзы скорби о своих погибших детях. Так и здесь. У людей рождается законное желание узнать об отце, создавшем пьесы, узнать его биографию. Её стали изучать.

– И что там нашли? – спросил граф почти отсутствующим голосом.

– Да, собственно, ничего, – ответил Нортон и посмотрел на Рэтленда. Тот вскинул брови и как-то загадочно улыбнулся.

– О дорогой Роджер! Вы улыбаетесь преждевременно.

– Да?

– Да, – ответил Нортон, – они не нашли в официально принятой биографии драматурга, изложенной в учебниках, в книгах, в Британской энциклопедии, ничего, что связывало бы отца с его детьми, то есть автора с его творениями. Автор напоминает фигуру чужого, абсолютно постороннего человека.

– Такого быть не может! – воскликнул граф.

– А вот и может, – очень твердо и уверенно ответил Нортон, – и Гилилов это доказал.

– Ещё раньше, – продолжил свой рассказ Нортон, – многие на это обратили внимание. Гилилов обобщил предыдущие исследования, поиски, находки ученых, литераторов, поклонников творчества Шекспира, внес свои идеи, эмпирическим путем доказал их; системно всё проанализировал, и вот раскрылась яркая, как этот цветущий куст, картина. Оказалось, что всё сотворённое Шекспиром создал один очень неграмотный англичанин тоже по фамилии Шекспир, или Шакспер. Роджер! Вы можете сегодня же вечером провести эксперимент: дайте задание своему конюху написать поэму «Венера и Адонис», либо пьесу «Бесплодные усилия любви», либо крик Шекспировой души – монолог «Быть или не быть», наконец, пару-тройку сонетов. Как вы думаете, что он напишет даже через несколько лет?

– Думаю, что ничего, – ответил граф, качая головой и даже слегка смутившись.

– Здесь такое же, а то и хуже. Очень коротко и самое главное о человеке, который официально признан создателем Шекспирова наследства. Возможно, вы его знаете. К слову, Гилилов в этом уверен. Биографию Шекспира изучали долго и скрупулезно. И вот, что о нём нашли многие, очень многие люди разных профессий за века своих поисков, – сказал Нортон.

Далее он продолжил вторую новеллу о Шекспире и Гилилове.

«Человек этот по имени Уильям Шекспир, или Шакспер (1564–1616) родился в маленьком английском городке Стратфорде-на-Эйвоне. В школе он не учился, а если учился, то до чтения по слогам; университетов никаких не оканчивал, так как не было школьной подготовки и в списках студентов не значился. Его семья была неграмотна, как и большинство жителей городка; в доме, кроме Библии, книг не было, библиотеки в городе – тоже. Да, забегая вперед, скажу, когда он умер в том же доме, где и родился, то там не обнаружили ни книг, ни рукописей Великого Барда, Титана слова и Логодедала. В юности этот человек, якобы в будущем великий драматург и поэт, любил на соревнованиях в местной округе выпить крепкого эля (пива) и поспать под яблоней у оврага, когда шёл домой. Занимался он и браконьерством в заповеднике помещика Томаса Люси, за что был якобы сечён слугами последнего. К яблоне постоянно водят туристов, но второй миф выбросили из биографии Барда, так как, по документам, у названного помещика в округе просто не было этого самого заповедника (мифов вокруг биографии Шекспира собралось немало).

Женившись и заимев к двадцати трем годам четырех детей, молодой человек исчезает на дорогах Англии, покинув семью, родной дом и свой край. Семь лет о нем никто ничего не слышит и не знает. „Возможно, это тот молодой человек, который все последние семь лет считал себя несчастным, грязным нищим“ (Шекспир. „Укрощение строптивой“). Это так называемые „потерянные годы“ в биографии Шекспира. Литераторы их насчитывают от шести до восьми лет. Вы можете себе представить, чтобы гениальная и очень грамотная литературная личность, как утверждают учебники, выбросила из своей творческой биографии семь лет наиболее продуктивного возраста? И вдруг, о боги! Как любят восклицать эти слова шекспировские герои, „несчастный, грязный нищий“, неграмотный человек одну за другой на великолепной бумаге и в прекрасном полиграфическом исполнении в 1593, а затем в 1594 годах выпускает две изысканные поэмы на античную тематику с изящными дружескими посвящениями их графу Саутгемптону. Роджер! Вы же отлично его знаете. Это лучший друг вашей юности, вы с ним неоднократно бывали при дворе Елизаветы I, в походах Эссекса, он тоже писал стихи и даже сватался к одной из ваших родных сестёр! Вы вместе с ним открывали театр „Глобус“! После этого под именем Шекспира выходят замечательные пьесы и сонеты. В конце концов, спустя сто лет, выясняется, что всё это сотворил некий актёр, который не имел образования даже на уровне начальной школы. Роджер, я несколько упрощаю свой рассказ, но сущность передаю верно. Многие (уже в XIX веке) это заметили, поняли, но Гилилов это увидел и понял ярко и бескомпромиссно, доказав не отдельным примером или примерами, а системным образом, что в творчестве и биографии официального Титана слова, Великого Барда вырисовались две стороны, два берега, в литературном отношении, по существу, взаимоисключающие друг друга. На одном из них высятся великие, непревзойдённые творения и энциклопедические знания, а на другом мельтешит одиозная, умеющая читать лишь по слогам личность, к тому же (о ужас!) сильно любящая деньги, торговлю, ростовщичество, суды, что Шекспир в своих пьесах просто проклинал. И вот эта личность каким-то образом стала работать в столичном театре „Глобус“, объявилась его соучредителем, то есть пайщиком. Одновременно она превращается в отца шекспировских произведений.