Юрий Абросимов - Птица навылет

Операция по удалению крышки близилась к финишу. Коллектив взволнованно замер. Ещё чуть-чуть и автоген заглох. Ипат решил открыть вход на манер консервной банки – резал по окружности, но не полностью, оставил узкую перемычку. Потом, опираясь на неё, крышку отогнул, обхватил двумя руками, повернул раз-другой вокруг оси, вырвал и отбросил подальше. Раскалённые края пожгли ему ладони, от кожи на руках валил едкий дым, но Ипат даже не поморщился – так только, поплевал слегка и вытер об штаны. Призрак улыбки тронул его лицо.

– Стои́т, – подтвердил он.

Компанию потрясло громовое «ура». Все сгрудились перед отверстием в земле, восхищённо рассматривая уходящие вниз стены и каменную лестницу. Её Ипат летом собственноручно сколотил из ветхих бетонных ступенек. Лестница опускалась в самые недра, стены которых покрывала облицовочная плитка с изображениями цветка грязнодуха.

Пока что всё продвигалось без осложнений. Общество решило наскоро перекусить, а для этой цели спуститься в подземелье, благо там не гулял ветер. Единственный лестничный пролёт, примерно одиннадцатиметровой длины, заканчивался обширной площадкой, своеобразным холлом. Сифа обошла его вокруг и зажгла несколько трёхсвечников, торчащих из стен. В помещении сразу стало уютнее.

Они расселись прямо на земляном полу. Как водится, из чудного треугольного чемоданчика появилось необходимое – вилки, ложки, штопор. Ипат взял себе бутерброд с бараньей ногой, Федорушке дали ватрушку и пук укропа, Аглае досталась миска щей, Сифа ограничилась яблоком.

– За чтоб! – провозгласил Ипат, первым отхлебнул из бутылки и пустил её по кругу.

Колю Андрея пригласить не догадались. Она осталась наверху и, только свесив голову вниз, сквозь волосы робко взирала на трапезу остальных участников мероприятия…

Воспользуемся моментом и отвлечёмся ненадолго, чтобы разобрать некоторые любопытные подробности диспозиции, специфики помещений, в которых разовьются дальнейшие события; расскажем об их смысле и предполагаемых характерных особенностях.

Как уже упоминалось, согласно последним данным ихтиосемантики, Рыба двигается, преимущественно, сверху вниз. Подманивать её надлежит игрой на всяческих музыкальных инструментах, одновременно соблюдая правила всецелой безопасности. Лучший для рыболовца вариант излова – поддонный. Разрабатывать его Ипат начинал в одиночку, ещё полгода назад, постепенно завлекая к себе в помощь нужных людей, – так сложился известный нам коллектив. Непосредственный акт ловли Ипат задумал осуществлять глубокой зимой, когда лёд на пруду немыслимо крепок. Таким образом, если Рыба попытается выкинуть какой-нибудь фокус – скажем, захочет подняться на поверхность и улететь, – путь к небесам ей преградит мощный ледовый заслон. Риск в таком случае хоть и ничтожно, но снижается.

Среди множества народных музыкальных инструментов-приманок они, по компетентному совету Федорушки, выбрали гусли – вещь наиболее завораживающую и проникновенную (опять же по федорушкиному разумению). Для того чтобы исполнитель много не болтал, Аглая насоветовала присовокупить к гуслям ещё и дудочку – заткнуть ею федорушкин рот. Тогда, с одной стороны, не будет лишних слов во время ловли, а с другой – значительно расширится полифоническая гамма.

Разумеется, громадную трудность представляла задача отгорожения подводного мира от мира поддонного – причём так, чтобы не лишить себя возможности крепко ухватить подплывшую Рыбу (ухватить, само собой, в воде), а затем стянуть её вниз, к рыболовам. В какую-то минуту загвоздка казалась неразрешимой, но неожиданно из тени на свет вышла Сифа. Она порекомендовала хитроумную систему шлюзов под названием «Тройной обспуск». Согласно принципам системы, надлежало затаскивать Рыбу не прямиком в подземелье, а в промежуточную междустанцию, вода из которой откачивалась с помощью насосов. В случае удачи, рыболовцы могли спокойно забрать добычу с получившейся искусственной мели.

Шлюзовые камеры сооружались исключительно из гладкоствольных заострённых осиновых кольев. Сверху Ипат ради убедительности покрыл их толстыми листами нержавеющей стали. В целях гуманизации колья пришлось испещрить надписями, типа «мы – твои друзья!» и «не бойся нас, мы тоже не будем!»

Оставался последний вопрос – чем Рыбу ухватывать? Спустя полтора месяца обширных конфронтационных дискуссий, сошлись на следующем. Поскольку ухватывать Рыбу следует нежно (исходя из принципов терраинкогнитства), но вместе с тем и запанибратски (во избежание фиаскоидных эксцессов), изловителям пришлось смастерить конструкцию, удовлетворяющую одновременно требованиям природных аналогий, местечковой антропоморфности и максимально допустимой простоты. Другими словами, искомое рассчитывали ухватить двумя раковидными клешнями. Их металлический каркас обтянули высококачественной оленьей кожей, на окончаниях под кожу вживили массу личинок, червей, моллюсков, приправили их ряской. Кроме того, начинку сдобрили изрядным количеством специй, вплоть до извращённо экзотических. Таких, например, как квинтэссенциальная вытяжка из листовых прожилок кинзы. В угоду административному порядку каждую из клешней снабдили синим проблесковым «маячком». Но без сирен! Чтобы обезопасить себя от акустических метаморфоз.

Безусловно, команда пыталась предусмотреть любые возможные причуды. Подземное «градостроительство» не ограничивалось глубокой норой, расположенной на заданной глубине и тянущейся в одном направлении к прудному центру. Мудрость Ипата, точнее, его искушённая прозорливость, народила бесчисленное множество ходов, переходов, заходов и уходов. В частности, наиболее сложным оказался переход от четвёртого куста бузины бездомной (в июне, справа от преддверия) к поваленному валежнику, расположенному чуть левее по азимуту Большой Медведицы (в период с 15-ого по 22-ое декабря), а самый дальний уход заканчивался глухой стеной из разноцветного туфа на подступах к Пиздецку. Общая сеть разответвлений напоминала паутину, сооружаемую пауком вида Latrodectus Mactans, и не подразумевала особого смысла. Просто этот коридорно-коммуникационный ансамбль был грандиозным, как сама Рыба, и столь же многозначным. Тем самым Ипат хотел если уж и не поразить рыбье воображение, то, по крайней мере, уравновесить её значимость с мастерством рыболовов.

Самое любопытное однако же заключалось не в технической оснастке и не в идеологических пертурбациях, а в том, что никаких предварительных планов относительно утилизации добычи, её применения или мало-мальского использования строить было невозможно. Характером своим, неординарностью, мифологичностью и всяческими другими параметрами Рыба начисто отвергала даже малейшую возможность присесть на камень, подпереть голову кулаком, задуматься, а самое главное – додуматься до чего-нибудь конкретного, реального и понятного. На этот счёт компания располагала определённым мнением, но поскольку драка уже началась, мы вынуждены прервать разглагольствования и перейти к исполнению своих прямых обязанностей, то есть к освещению происходящих событий.