Вера Скоробогатова - На пути в Иерусалим

– Не слушай его, – прошелестел упитанный рыхлый парень в клетчатой рубашке с бутылкой «Кока-колы». Он все время ёрзал и скакал. Выглядел он лет на двадцать, но прожил около тридцати пяти. – Никакой он не политик! Этот спортсмен приехал из Ростова-на-Дону в Москву на лыжах – захватывать власть! Полежал там на Потешной улице, освободился и к нам в Питер заявился. Тут его снова повязали! У него мания – захватить мир!

Предводитель в озлоблении прыгнул с подоконника на клетчатого и стал отбирать «Кока-колу», любимый напиток, который тот долго выпрашивал у посетителей с воли. Парень проворно плюнул в бутылку, чтобы никому не повадно было на нее покушаться.

– Сам ты больной, размазня! – приглушенно зарычал «партиец», чтобы не привлекать внимание санитаров. – Вы, питерские, ни на что не годитесь! Сидите на всем готовом и жизни не знаете! Вешаетесь, топитесь, колитесь от нечего делать! А я? Я, в ростовской общаге с тараканами, без душа, должен был на радостях танцевать «джигу»?! Имея тупую работу и низкий социальный статус? Вам не понять, что при такой жизни накатывает абсолютно нормальное желание захватить мир!

Эти слова возмутили Анчутку, отвлекли от собственных горестей, и она забыла, что говорит с больными людьми.

– Мы, питерские, рождаемся в готовых здешних квартирах, и попусту ноем, да? – вскричала она. – А вы, увидевшие больше бытовой мерзости, полагаете, что лучше нас знаете жизнь? И вы думаете, что здесь нет общаг с тараканами, все люди живут во дворцах, что здесь все работы хороши, и бурлит настоящая жизнь? Как бы не так! Когда у тебя есть жилье, работа и приличный статус, ты еще яснее видишь зияющую пустоту, серую стену тупика, в который уперся! А бежать из Питера некуда, ведь в сравнении с ним даже Париж покажется скучным. Мы сознаем, что ни в чем нет смысла, и лишь поэтому ноем. Те, кто убивается из-за квартиры и статуса, имеют хотя бы иллюзию смысла жизни, как свет в окне, за которым, на самом деле, кроются пустые бетонные стены. Иногородние знакомые, приезжая, год от года застают одну и ту же картину: дождь, стакан вина, депрессия и жалобы на то, что ничего не меняется. Им кажется это диким. На самом деле, они просто не ведают правды! Возможно, Питер чем-нибудь лучше Ростова, не знаю, не ездила, но настоящей жизни у тебя не будет нигде, если она не сияет внутри!

Больные притихли, напряженно слушая ее. Чижик впилась в Анчутку глазами, приоткрыв рот. Но миловидная молодая женщина с короткими каштановыми кудряшками вдруг начала чутко постукивать себя пальцем по виску, будто прислушиваясь к разгулявшемуся в голове эху. Потом прервала Аню и, извиняясь, попросила тишины:

– Мне нужно привести в порядок мысли.

Чижик схватила ее за ворот фланелевого халата и грубо вытолкала вон:

– Человек дело говорит, а ты!

Потрясенная Аня вышла следом, но никто этого не заметил.

Голубятникова побоялась возвращаться в палату, которая выглядела мрачнее уборной. Она села у стены в коридоре и непроизвольно заплакала. К ней подскочила взволнованная и по-прежнему полураздетая Марго.

– Прекрати реветь, Анька, не то тебя привяжут к кровати и обколют наркотой.

Пока запуганная Анчутка всхлипывала, стараясь взять себя в руки, Маргарита закрывала ее собой от санитарок и внушала суровым шепотом:

– Чем жизнерадостнее ты будешь выглядеть, тем быстрее тебя отпустят. Не жди, что врачи поймут свою ошибку! Раз вляпалась сюда, месяц отлежишь точно. Тебя выпишут, только если сочтут, что ты «выздоравливаешь», а это нужно доказать!

– Но как мне быть рядом с безумцами? Я не могу! – всхлипывала Аня.

Марго вздохнула:

– У тебя нет выбора. Если хочешь на волю, значит, сможешь! Береги нервы. Всё обойдется. Тише, тише, Анька.

– Не называй меня Анькой, – рассердилась Анчутка. – Так звала меня моя мать. Вместо того, чтобы приласкать…

Марго почувствовала, что Анну вновь душат слезы, и обняла.

– Я буду звать тебя Анечкой, я стану твоей лучшей подружкой. Не плачь, солнышко!

– Ладно, расскажи правду, как попала сюда, – смущенно буркнула Аня, прижимаясь заплаканным лицом к ее плечу.

Марго вдруг мечтательно улыбнулась:

– Через Египет.

Разуверившись в парне, с которым встречалась три года, я решила посмотреть мир. Захотелось сменить обстановку, чтобы разочарование и пустота не стали чересчур удручающими.

Некоторые снобы пренебрежительно бросают, мол, Египет посетят в последнюю очередь, ведь там уже побывали все, кому не лень, и делать там нечего. Но мне хватило денег только на тур в Египет. Африка быстро восстановила мои душевные силы, окунув в мир песков, морей и своих безумных традиций. Я ездила на экскурсии в Каир и Александрию, в открытое море, в пустыню на квадроцикле, и вдруг ощутила себя по-настоящему счастливой, свободной и красивой женщиной! Словно обрела новую полнокровную жизнь. Былые неприятности показались пустяками. Мне бы и вернуться домой в тот самый день! Но я не подозревала, на что способно мое глупое сердце.

В моей комнате убирал большеглазый спортивный красавец, не знавший, кроме родного арабского, ни одного языка. Он молча любовался моими рыжими волосами, статной фигурой, и каждый день оставлял на подушке цветы. Я умиленно вздыхала, не зная, как выразить свою нежность, и при встрече гладила Мизо по плечу. Платоническая симпатия со вздохами и междометиями продолжалась неделю. Рядом с ним я трепетала, однако не придавала значения такому знакомству. Когда молодой человек узнал, что путевка закончилась, и я улетаю, он сделал отчаянный жест: усыпал постель красными лепестками, а ночную рубашку выложил в виде сердца, окружив ее полотенцами, свернутыми в виде фантастических птиц. Ах, что говорить! О такой романтике мечтает любая девушка!

Я не смогла уйти от египтянина и стала его женой. Языковой барьер и разница культур нам не мешали, однако через год счастливого замужества я поняла: участь бедной арабской женщины мне не подходит, и убежала на родину.

Уходя от Мизо, я испытала дикую душевную боль.

«Почему загадочная русская красавица меня бросила? Почему она уехала в холодную Россию? Я жил ради нее и видел: она со мной счастлива! Чем же я и наша страна ей не приглянулись?» – убивался Мизо, ища утешения у друзей и братьев, а те надоедали мне в Фейсбуке и Скайпе. Пришлось всю их компанию заблокировать.

Анчутка подняла голову и с удивлением всмотрелась в серые, змеиные глаза Маргариты.

– Ого! Вижу, тебе совсем не жаль египтянина!

– А что его жалеть? Арабы любят светлые волосы и белую кожу, но, главное, женясь на иностранках, они повышают свой социальный статус. Для нас – всё наоборот! Супруга Мизо может общаться лишь с его родней, с парой его приятелей и их семьями. У жен бизнесменов и профессоров круг знакомых почти такой же. Они живут в престижных районах, где есть салоны красоты, магазины, спортивные городки, пекарни. Женщины не высовываются за пределы владений. Выходя замуж, я не понимала, как трудно мне будет в Египте! Я не смогла принять ислам и подчиниться чужим традициям, не смирилась с хиджабом и домашним затворничеством. Арабы любят покорных жен. Но мне не под силу признать, что мое место на кухне! Подчиниться не только мужу, живущему по законам шариата, но и его матери! Я не согласилась, что дети будут принадлежать их семье, в случае развода останутся с ними, и старалась не допустить беременности.