Надыршах Хачилаев - Спустившийся с гор

– Если были у покойника долги, прошу о них сказать, а ближайшие друзья и родственники должны их оплатить. Отец сказал, что нельзя оставлять за покойником долги: это тяжкий грех для него!

Он также призвал не держать на покойника обиды и просил прощения ему у каждого присутствующего поочередно.

– Был ли покойный Искандар благочестивым мусульманином? – продолжал спрашивать отец у дяди Муртуза, как ближайшего друга.

– Не знаю, – как-то бестолково ответил дядя.

– Как не знаешь?

– Ну, как тебе сказать… – Быть благочестивым мусульманином – это не только читать Коран, молиться. Это поведение и поступки тоже. – Не знаю каким мусульманином, но он был настоящим мужчиной и отчаянным другом! – нашелся дядя Муртуз.

Хотя видно было, что отцу ответ не очень понравился, он совершил кулху и пожелал покойнику рая. Отец как-то сильно помрачнел. Видимо, на него разом навалились напряжение и усталость последних дней. Сетчатые морщины на его лице стали более глубокими, а выцветшие желтые усы и седоватая щетина еще более старили его. Мне показалось, что, кроме уважения к его морщинам, у меня нет никакой нежности к отцу. Серебристое утро высокогорья дрожало, словно звуки нежной флейты. На лицо отца легла густая тень кудлатой папахи. Он сказал, что почему-то эта смерть его задела, как никакая прежде. Хоть Искандар не был ему ни другом, ни родичем, эта смерть потрясла его. Потом добавил, что Искандар не цеплялся за жизнь и не сопротивлялся смерти. Дядя Муртуз вмешался, сказав, что у покойного остались враги и за него нужно будет мстить.

– Ты хоть сейчас не лезь! Не порти память о нем своим уголовным прошлым и будущим,– перебил отец.

Дядя ничего не ответил, не стал спорить, но взглянул на отца тяжело и сурово. Отец плеснул воду из родника себе в лицо, помочил затылок, совершил омовение и встал на бурку в молитвенной позе.

– Астапируллах, астапируллах, астапируллах, – начал он полушепотом.

– И чего он корчит из себя? – заворчал Муртуз. – От страха не знает, кем стать: коммунистом или исламистом, и в итоге ни то ни се. И ты не строй рожу, сопляк! Ишь, хмурится тут! – рявкнул на меня дядя.

Я выругался и нагнулся было за камнем, но дядя Муртуз сильной рукой поднял меня за шкирку и поставил рядом с собой. Совершая «Дуа», отец вновь повторил, что мы рабы Аллаха, что Аллах вновь явил власть смерти над человеком. Отец просил помощи у Аллаха, чтобы не заблудиться и не обмануться. Он говорил, что в последнее время много развелось язычников, поклоняющихся истуканам, и заблудший народ легко становится добычей чертей. Назло дяде Муртузу я держал перед собой, как полагается, раскрытые Совершая «Дуа», отец вновь повторил, что мы рабы Аллаха, что Аллах вновь явил власть смерти над человеком. Отец просил помощи у Аллаха, чтобы не заблудиться и не обмануться. Он говорил, что в последнее время много развелось язычников, поклоняющихся истуканам, и заблудший народ легко становится добычей чертей. Назло дяде Муртузу я держал перед собой, как полагается, раскрытые ладони и повторял «Амин! Аллахун амин!»

В сакле был сонный полумрак. Дядя Муртуз сидел не шевелясь, уставясь в каменный угол комнаты. Тетя Жари подала ему кружку воды. Не спуская с брата тревожного взгляда, она села рядом.

– Муртуз, тебя в доме боятся все, – тихо и неуверенно начала она. – Ты не умеешь прощать. Твоя беспощадность к родственникам угнетает и отталкивает всех. Тетя Жари, волнуясь, теребила бахрому своего платка.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.