Галина Коваль - Послевкусие

«Обязательно поеду к ним в ближайшее время. Познакомлюсь».

Взгляды, руки, плечи девушки касались чужих людей. Она находила в этом особую прелесть. Мимолётное прикосновение к чьей-то жизни.

«Конечно, ничего хорошего нет в разводе родителей», – думала она.

По её мнению, это надо было сделать давно. Только вот кому должна принадлежать инициатива, она не могла сказать. Мама зашла далеко в своём своеволии. Отец весь в работе, как робот по заданной программе. Девушка зашла в вагон. Двери закрылись.

– Простите…

Она всегда произносила это слово, и не важно, толкнули её или она кого-то. Маша покачала головой, забыла спросить у отца, какого собачка цвета и пола. Она всегда хотела иметь кошку или собаку, но мама была против этого.

– Простите…

Непросто сейчас отцу. Как он теперь будет жить один. Как теперь будет жить мама, без его заботы и покровительства.

– Простите…

Да что это такое! Маша оборачивается. Видит перед собой очаровательную попу малыша в подгузнике, сидящего на сильной и волосатой мужской руке. Какая прелесть! Она подмигнула малышу. Тот расцвёл улыбкой во весь рот и мягко похлопал ладошкой по её макушке. Видимо, малыш добивался её внимания. Было приятно. Ребёнок положил руку на голову другой рядом стоящей женщины и получил ещё одну порцию женского восхищения. И так далее… О, какой малолетний сердцеед! Две женщины встретились глазами и уже вдвоём не сводили глаз с карапуза. Маша сделала полшага, чтобы посмотреть на хозяина такого счастья, и лучше бы не делала этого. Серое, понурое, щетинистое лицо молодого мужчины с потухшим взором смотрело в никуда, в самого себя, не слыша и не видя ничего вокруг. Потому малыш и искал то, чего ему не хватало. Маша поправила майку на ребёнке, удивилась отсутствию штанишек. Ещё раз посмотрела на мужчину – никакой реакции. Стоящая рядом женщина пожала плечами в ответ на Машин вопросительный взгляд. Другая отвернулась, так легче. Мы разные.

Маша порылась в студенческой сумке. Рука наткнулась на ярко-жёлтый маркер. Достала и отдала малышу. Тот радостно увлёкся подарком.

«Может, он не сможет его открыть», – понадеялась Маша.

Такого не случилось. Идя к выходу, она уже видела, как ярко-жёлтые полосы расцветали на серой рубашке мужчины.

Да! Это здорово – снимать однокомнатную квартиру в Москве. Да! Это дорого. И надо было настоять на том, чтобы снять комнату. Но Москва, институт оглушили Машу настолько, что она поняла – квартира будет ракушкой, а она улиткой в ней. В первое самостоятельное утро долго не решалась открыть дверь и выйти из квартиры. Это означало дойти до метро, спуститься в него, доехать до своей остановки, не пропустив её, и дойти до здания института. Стать самостоятельной. Господи! Как сейчас мама? Как ей тяжело, наверное, быть самостоятельной? И ведь не звонит… С каким позором столкнулся отец, но держится молодцом! А сама-то, сама… Решила расстаться с Сергеем, да духа не хватает. Не подтвердился факт его измены, но ушат грязи сделал своё дело и затушил костёр девичьей любви. Всё стало не так и не таким. Сергей приехал к ней на первые же выходные в Москву. Она так ему обрадовалась. Знакомое лицо в огромном людском потоке, рука в дружеской руке вернули ей за выходные дни уверенность. Приходил вечер, и она понимала, что не хочет отвечать на его ласки.

– Это пройдёт. Это нервное. Мама с отцом, Москва, институт…

– Ко всему надо привыкнуть, – утверждал Сергей, и она верила и ждала его приездов.

В этот вечер Маша долго не могла уснуть. Надо подумать о чём-то хорошем. О чём? Вспомнила малыша. Такая кроха, а реагирует на окружающих людей. Совсем не боится! Пальцы рук ослабли, закрылись глаза. Девушка уснула.

Мужчина, тот, что ехал в метро с малышом на руках, сердился. Он собирал с пола, с дивана, с подоконника – отовсюду игрушки, в основном машинки. И что бы он понимал в них?! Куда их сложить? Сколько крошек от печенья, исслюнявил и залапал вечно липкими пальчиками всю мебель! Пылесос включать нельзя, поздно уже. Придётся ложиться спать в бардаке. Сел на диван. Лампа-шар на полу, в которой печально падали осенние листья, отражала их на потолке и стенах. Молодой мужчина продолжил сердиться. Складка между бровями не распрямилась. Складка и щетина прибавляли его внешности лишние годы. Кстати! Он даже всей квартиры не видел.

Мишка, наверное, тоже испугался изменений в доме. Куда-то исчезли мама с папой, няня не занималась им, а постоянно плакала. Звонил и звонил телефон. Потом бабушка с дедушкой открыли дверь и наконец-таки вошёл папа. С ним произошли изменения, но это был папа. Как он был рад! Даже аппетит вернулся, вместе со сном. Мама долго не приходит, но вместе с изменившимся папой он подождёт. Это уже не так страшно. Мужчина встал с дивана. Голова закружилась. Когда он ел в последний раз? Не помнит. Похороны брата и его жены вытеснили всё.

Лестница! Куда она ведёт? Конечно, на второй этаж. Квартира в два уровня. Он слышал об этом от старшего брата, теперь покойного, по телефону, а сейчас представилась возможность разглядеть её. Ажурная ковка, лаковые поручни. Металлические листья и цветы, припылённые золотом, конечно не настоящим. Красиво! Но ступени – это опасно. Сами себе люди доставляют неприятности. Дерево стоит в золочёной кадке. Листья желтые. Засохло без полива? Нет, дерево искусственное, осеннее. Наверное, задумка такая была у жены брата. Странная женщина. Была… Ковёр на полу странный. Круглый. Воздух холодный. Сплит-система безукоризненно делала своё дело. Стены изумрудно-зелёного цвета. Две двери и коридорчик. В конце коридора стеклянная, раздвигающаяся дверь на террасу. Вздрогнул от неожиданно появившегося мужчины в спецодежде. Он зашёл с террасы.

– Я могу быть свободным?

– Да, идите. Скажите, вы всё время тут?

– Только когда в отъезде хозяева. Ну и вот по этому случаю.

– Да…

– До свидания. Я закрою дверь.

Охранник спустился с лестницы. Проделал какие-то манипуляции в стеклянном щитке у входной двери. Дверь тихо щёлкнула за его спиной. Небритый мужчина взглядом обвёл второй этаж квартиры. Расхотелось делать экскурсию по комнатам. Прошёл к террасе. Раздвинул двери. Словно расплавленный сыр из микроволновой печи, воздух раскалённой Москвы прилип к горлу и лицу. Лето в этом году побило рекордную температуру одна тысяча девятьсот тридцать второго года. Семьдесят восемь лет назад Москва вот так же кипела. Только асфальта современного тогда не было, плавиться было нечему.

Мужчина поспешно задвинул стеклянные двери. Ад кромешный! Захотелось снять потную одежду и помыться. Ванная комната есть внизу. Проходя мимо одной двери второго этажа, толкнул её и заглянул внутрь. Оказалось, это ещё одна ванная комната. Синие полотенца, синий мужской махровый халат на плечиках. Зачем на плечиках? Его халат всегда висит на крючке. Он и не помнит, когда им пользовался. Зато помнит подчёркнуто важное значение, с которым мать дарила ему халат. Вода принесла облегчение. Чужой халат надевать не хотелось. Внимание привлекла одна из стен в ванной комнате. На ней полки заставлены огромными морскими раковинами и бра в виде стеклянных дельфинов синего цвета. Другая стена выложена синей, белой и голубой мозаикой, и не было в стене надёжности, что ли. Тронул рукой, почувствовал шаткость. Стена оказалась раздвижной. За ней комната с зеркальной стеной и круглой кроватью на пьедестале. Красиво, даже шикарно, но оставаться в ней, трогать что-либо руками не хочется. Как в магазине! Смотришь, но не покупаешь.