Галина Коваль - Городские истории

– Странно! Очень даже приятный дядечка. Но с заскоком… – Наталья прокашлялась, потому что сел голос. Настолько ее впечатлило душещипательное действие, развернувшееся перед нами.

– Гордей… – взвыл я, до боли в суставах сжимая кулаки. – Тебя сбила вчера машина, ты упал с крыши своего дома?!

– Твоего дома.

– Что…

– У меня первый этаж. Это у тебя высотка.

Я не сводил взгляд с друга и багровел лицом.

– Что тебя не устраивает? – тихо и вежливо спрашивает Гордей.

– Ты сменил ориентацию?!

– Она женщина, – ответил Гордей и понес высокий стул на свое место.

Я выпрыгивал из собственной шкуры, так был велик гнев на друга.

– Гордей! Она мальчик. Затейливый мальчик у затейливого покровителя. Им это надо по каким-то там причинам… Тебе зачем? Зачем ты трогаешь руками чужое?

Кольнуло в правом боку. Почему в правом, сердце же в левом? Я паникер, ко мне приходит страх от любого сбоя в организме.

– Время, Лавр, время! – Наталья глазами показывала на часы.

Мне необходимо взять себя в руки. Легко сказать! Устраивать скандал Гордею некогда. Выпить кофе, посетить туалет, собраться – на все это нужно время. До прихода следующего клиента осталось всего ничего.

Завести себя легко, остановиться трудно. Проходя мимо царства Натальи, заглянул ей в лицо. Та повертела пальцем у виска и глазами показала на Гордея.

– Такое только мне дозволено, тебе нельзя! – осадил я Наталью. – Сожрал бы тебя, если б можно было! – я нарочно громко двигал стул, гремел чашкой о блюдце. – Паук – плохой вестник. Теперь буду знать.

– Она прелесть… Сама нежность. Цветочек в поле.

– Не сходи с ума!

– Как же тут не сойти?! Какая жалость. Какое несчастье.

– Тебе сорок лет. Ровно наполовину ты ее старше. Его!

– Очарование может быть только женской привилегией. Его у нее не отняли.

– Так еще перестройка не пошла в организме.

– Это с ней останется навсегда.

Подвздошная моя готова была лопнуть. Я наполнялся гневом. Я психовал не вслух.

У Натальи на лице появилась улыбка «не сотрешь». Значило это то, что она смотрит на очередного клиента. Ну вот и закончилось мое свободное время. Небольшое перевоплощение, и я вновь в своем обличье. Ничто не должно отражаться на моем лице, кроме профессиональной озабоченности. Внешность клиента и сам клиент – самое главное для меня на сей момент. Как там мой паучок? На этой мысли меня посещает тихая радость.

А паучок, чувствуя, что в квартире никого нет, стал осматриваться. Жил он до этого под кроватью хозяина, в правом углу, если заходить в спальню. Воздух по полу шел холодный, хозяин оставлял чуть приоткрытой дверь на балкон. Этот не прекращающийся всю ночь звук «пыс…» сводил его с ума. Тапок паучок не носит по той причине, что у него их нет, да и одеяла тоже. Он уже повзрослел и мог принимать решения. Так он и оказался с другой стороны кровати и повыше от пола. На уровне глаз лежащего человека. Как он попал в квартиру? Так он всем и рассказал!

…Противный сквозной ветер все порывался засыпать мне глаза снежной пылью, хлестал концом шарфа по лицу, сковывал пальцы. Сколько помню себя, никогда не носил перчаток. Детство не в счет! Там мама с папой рулили.

– Давай помогу… – Гордей вертелся вокруг меня.

Наталья голосовала у края тротуара. Тот же ветер срывал с нее капюшон шубки. Женские руки то и дело возвращали его на прежнее место. Она поднимала руки для этого, и шубка задиралась еще выше. Наталья ловила такси. Такси сегодня не проблема, но в такую погоду минута может показаться долгой. Проблема была купить шубку, но вот она на ней, а дерзкий ветер доказывал женщине, что короткие шубки брать не следует. Мне припомнился совсем недавний разговор с Натальей в парикмахерской.

– Длинные шубы только цыгане и носят. Ног не видно совсем. Потом в длинной шубе я буду казаться меньше ростом, – оправдывала свое решение о покупке именно этой шубки и этой весной Наталья.

– В первый месяц весны скидки большие в меховых салонах.

– Ты помог мне купить ее. Добавил.

– Перестань! Я уже забыл про это. Назови это премией.

Продолжая работать руками и перебирая содержимое рабочего ящика, я задумался. Слишком часто Наталья акцентирует свое внимание на мне.

– Почему ты на меня не смотришь, когда разговариваешь? – голос Натальи стал требовательнее.

– Смотрю исподтишка.

– Как это? Что за слово?

– Все ненормальные слова вносит в мой лексикон Гордей. Все вопросы к нему!

Поняв, что снова поставил Наталью в неловкое положение, решил сделать это еще раз.

– Ты на меня запала?

– Ага! Вон прямо у ног твоих и упала. Валяюсь и не встаю.

– Я чувствую это.

– Так ты меня чувствуешь?! А что не действуешь? Я согласна на все.

– Так запала или нет?

– Не то чтобы… Во сне очень уж ярко все происходит. Чего же не попробовать наяву.

– Не морочь мне голову тогда! Тебя спрашиваешь серьезно, а ты издеваешься!

Ветер с новой силой и яростью стал теребить на Наталье шубку. Я отдал ключи от парикмахерской Гордею. Пусть возится. В металлической решетке с трудом проворачивался ключ. Сам, подпертый ветром в спину, наблюдал за голосующей Натальей. Чего она одна? А чего я один? Гордей один. Чего нам всем не так в этой жизни?

Наталья стала усаживаться в машину. И как женщины ходят с голыми ногами? Мороз ведь.

– Все! Готово! Как они ходят зимой в тонких чулочках?! – Гордей тоже наблюдает за Натальей. Мы подняли руки в знак прощания. Женщина помахала нам в ответ. Задержала взгляд на мне. А может, мне так показалось. Машина уехала. Нам с Гордеем не нужна машина, я живу в этом же доме, на первом этаже которого и находится парикмахерская «Лавр».

– Пройдемся? – предложил я.

– Во мне ветер гуляет! А ты – гулять!

– Я это понял. Весь день ветер гуляет, выдул все мозги из твоей головы.

– Тебе ее не жалко совсем? – Гордей заглянул мне в лицо.

Я демонстративно отвернулся.

– Жалко… Пару раз защемило в сердце… Ребенок совсем… Насколько надо любить мужа, чтобы на такое пойти?!

– Не любовь это.

Ветер заставил меня развернуться. Гордей никогда не бесился, как это делаю я.

– Фанатик она! Фанатик его состояния, положения… Как поклонение всяким там богам в древности. У нее мальчишеская внешность. Неужели нельзя было обойтись без всего этого?! – кричал я в поднятый воротник своей куртки. – Девочка взрослеет и становится женщиной. Зрелой женщиной. Ему надо было приостановить процесс. Все равно, Гордей, не для тебя цветет! Хотя с такими выкрутасами и загнуться можно.

Мы постоянно скользили и держались друг за друга. Вон уже и дверь моего подъезда видна.

«Ладно. Не буду сердиться на Гордея. Сам виноват, не надо было рассказывать ему о ней», – решил я.