Ирина Мовчан - Будет что будет. Продолжение книги «Своя ноша не тянет»

– Сама не знаю, может, потому что конец августа. Отпуск все отгуляли, осенью работа пойдет в полную силу, вон они и начали готовить рекламу. Слушай, я так беспокоюсь за Никитку… Я ему давала и мобильный, и домашний, и даже, кажется, рабочий телефоны… Нет, рабочий не давала, мобильный же есть.

– Дусь, я не уверена, что у него есть возможность воспользоваться телефоном. Он тебе хоть раз звонил?

– Не-а. Не звонил никогда. Всегда приходил сам.

– Ну вот. И вряд ли он думает, что ты о нем беспокоишься. Дусь, ну куда он денется, твой Никитка! – Галина наконец сменила тон на дружеский. – Придет – так посидит во дворе, ему полезно. Будет знать в другой раз, как пропадать. Давай я нам кофе сделаю, я тоже сегодня что-то устала, приходи минут через пять, попьем кофейку да поболтаем чуток.

– Ну делай, – легко сдалась Дуся, подумав, что сегодня не только не ела ничего кроме завтрака, но и за день ничего не пила, кроме воды. Она попыталась на выделенные ей пять минут снова сосредоточиться на том, что показывал ей монитор, но рабочая собранность не вернулась. И как так получается, обиделась на себя Дуся, что все коллеги давно ушли домой, а она все никак не сделает свою работу? Ну почему все люди умеют структурировать свое время, а у нее, Дуси, все всегда сваливается в кучу, то густо дел, то пусто? Сегодня вот как раз густо. А ведь могла бы догадаться, что к осени все будут увеличивать объемы рекламы, могла бы сама хоть кому-то заранее позвонить, как-то предугадать, распределить на несколько дней… Дуся почти всплакнула над своей бестолковостью, но вовремя подумала, что Галина будет недовольна: та считала самоедство «непродуктивным». Да, пожалуй, пора идти пить кофе. Все равно я просыпаюсь по утрам в шесть, решила Дуся, так приду в понедельник к восьми утра и все спокойно сделаю. Она оглядела стол и решила оставить записки-напоминалки так, как лежат: в понедельник легче будет включиться в работу, а за выходные никто не увидит, что Дуся неряха и на рабочем месте у нее полный бардак.

Выключив компьютер и кондиционер, Дуся прошлась по пустой менеджерской. Никого. Даже Олег ушел, а ведь хотел о чем-то поговорить с Дусей… Да, в последние дни августа все спешат пожить летней жизнью, и только Дусе – себе-то можно сказать правду – совсем нечем заняться. «Что воля, что неволя – все равно…» Дусе должно быть стыдно за себя. Конечно, если бы отец был жив, он бы сейчас ее отругал. Молодая, сказал бы, здоровая, образованная – и такой лодырь. Или не так назвал бы? Лодырем обычно называла бабуля. Да и то называла в детстве, срочно стала поднимать себе самооценку Дуся, а в последние лет пятнадцать я успешно притворяюсь сильной и работоспособной, я лучший менеджер отдела, умница и красавица… «А еще я… – Дуся вышла к ресепшену, где в одном из кресел для посетителей задумчиво курила Галина, стряхивая пепел в пустую пачку от сигарет, а на журнальном столе перед ней остывали две больших чашки кофе. – А еще я… Что ж я еще-то? А еще я, – нашлось наконец что-то новенькое, – я нравлюсь хорошим людям, а плохим не нравлюсь! Вот!» Этой полуигре-полушутке ее как раз Галина и научила. «Подсознание не имеет чувства юмора, – еще в самом начала их знакомства попеняла Галина Дусе. – Оно принимает все, что ему говорят. А ты, Дусь, ругаешь себя в дело и не в дело. Хвали себя почаще. Каждому человеку найдется за что себя уважать. И каждый человек иногда бывает не на высоте. Это нормально, Дусь. Ты же делаешь выводы из своих ошибок?» Вообще-то Дуся делала. Вот только правильные или неправильные выводы – в этом каждый раз сомневалась.

– Все-таки домой собралась? Ну и славно, – Галина тщательно загасила сигарету о внутреннюю стенку пачки. – Может, где-нибудь поужинаем? – Дуся отрицательно качнула головой. – Ну ладно. Наш народ уже в пять часов весь разбежался по домам, Катерина твоя вообще в одиннадцать ушла, Олег – в четыре. А ты все сидишь. Ты и в отпуске ведь совсем не была?

– Не была… Да зачем мне было отпуск брать, Галь? Я и без отпуска не знаю чем заняться, а ты говоришь – отпуск…

– Дусь, все придет в свое русло. Конечно, столько лет ухаживать за бабушкой-инвалидом, всю свою жизнь под это выстроить… За год, конечно, перестроишься, привыкнешь. Прошло-то только три месяца… Или меньше? Да, три. А что кавалер? – Перевела Галина тему. – Не звонил?

– Не звонил, – как можно беспечнее ответила Дуся. – Да мы и не договаривались, что он будет звонить…

– Ну не звонит – и не надо. Скорее всего, он тебя испугался. Знаешь, сильные женщины мало кого привлекают. И уж никак не сильных мужчин. Это слабаки ищут, к кому бы прислониться, на чью бы шею сесть. В хирурги такие не идут. Хирург по определению человек ответственный, такому нужно все, что входит в сферу его интересов, держать на контроле. И корректировать. В первую очередь поведение окружения, от которого он зависит, чтобы оно не вышло из-под контроля. А тобой разве покомандуешь? Тебя опасно включать в сферу своих интересов.

– Галь, ну какая я сильная? Я обыкновенная. И почему мною обязательно нужно командовать? – Вяло возразила Дуся.

– Потому что у мужиков это – в при-ро-де, – выделила Галина последнее слово. – Такими мы, двуполые, уродились. Да и вообще человечество эволюционирует только потому, что мужская его часть постоянно совершенствует средства своего комфорта и безопасности, стремясь управлять миром. Опять же, управлять исключительно в целях собственной безопасности. Ну подумай, разве я не права?

– Галь, не буду я об этом думать, – отказалась от философской дискуссии Дуся. – Я сейчас думаю, знаешь, не о человечестве, а о Никитке.

– Умничка. Ты очень грамотно выходишь из стресса.

– Галь, ну что ты, ей-богу! Мальчишка взялся за очень тяжелый для него труд, я с ним случайно познакомилась, помочь я ему могу, время у меня есть, да и нравится он мне. Я еще когда в метро его увидела, знаешь, как-то сразу поняла, какой он светлый и сильный мальчик. Ниоткуда я не выхожу. Я просто хочу ему помочь, мне-то это легко. – Дуся сделала последний глоток и отставила чашку. – Я тебя с ним, бог даст, познакомлю. Посмотришь тогда, что это за парень. Грех такого не поддержать. А фамилия у него знаешь какая? Масалыга. Никита Масалыга.

Галине совсем не хотелось развивать разговор о фамилиях. С Дусей о фамилиях она вообще не говорила. В самом начале своей работы Галина как-то сразу все узнала про Дусю от Катерины Корольковой, одноклассницы и коллеги Дуси: что Дусю назвали в честь бабушки Евдокии Романовны, той самой, которая хоть и сильно болела, прожила очень долго и вот на днях, разговор был в конце мая, умерла, что бабка эта была единственной Дусиной родственницей, потому что Дусина мать была единственной дочерью этой бабки. Что родители Дуси погибли в автокатастрофе еще в девяносто первом году. Что про деда по материной линии в семье Кулаковых никогда не упоминали, похоже, была это бабкина тайна, а отец Дусин во время войны совсем маленьким оказался в детдоме, где ему и дали эту фамилию – Кулаков, потому что найденыш в дело и не в дело сжимал руки в кулачки. Хорошая, в общем-то, фамилия, делилась с Галиной, с которой они тогда были знакомы два дня, Катерина, и отец у Дуси сумел пробиться в люди, был он то ли дипломат, то ли журналист, в общем, как-то так, что журналист с дипломатическим паспортом. И все у нее, у Дуси, было бы нормально, если бы не бабка, сокрушалась Дусина подруга, бабка, которая и своим имечком, и своей болезнью всю жизнь Дусе поломала. И вот наконец-то, – Катерина тогда, в разговоре, искренне порадовалась за Дусю, – наконец умерла. Дуська ведь просто молилась на свою бабулю, пылинки с нее сдувала, только бабкой и занималась, и речи не было о том, чтобы имя свое поменять, например, на Елену или Светлану какую-нибудь, да хоть Дарью, и как легче ей, Дусе, по мнению Катерины, было бы жить… Галина, увидев Дусю, пришедшую на работу спустя три дня после похорон бабушки, чуть удивилась Катерининому радостному «наконец умерла»: Дуся едва волочила ноги.