Эльвира Шабаева - Горячие жетоны

Женщина, еще совсем не старая,
У храма в одиночестве стоит.
Еще вчера писал: «Ну, здравствуй, мама».
Сегодня написали, что убит.
Война стремительно и нервно
Ворвалась в мир, что расцветал весной.
И сын ее, единственный и первый,
Ушел с призывом. Как же ей одной
Теперь? Листать фотоальбомы,
Где он на фото – милый карапуз,
Играет в мяч, рисует стены дома…
А вот так сладко кушает арбуз…
В шкафу его костюм пылится,
В котором песни пел на выпускной.
Мелькает время, память вереницей
Ведет воспоминанья за собой.
Он ей писал: «Войны не бойся, мама,
Поверь, ее я тоже не боюсь!»
Он присылал три слова в телеграммах:
«Я обязательно вернусь!»
Но не вернулся… Жизнь остановилась.
Нет больше смысла. Сердце, как в тисках.

У храма она искренне молилась,
Чтоб сын ее услышал в облаках.
«Зачем мне жить? – она взывала к Богу, —
Мир без него – постылая тюрьма!
Меня ты тоже забери! Открой дорогу!
Хочу я с сыном быть! Я не смогу одна!»
Порывом ветра женщину качнуло,
На храме засияли купола.
Вдруг рядом чья-то тень мелькнула,
Она молитву к Богу прервала.
Увидела его – совсем мальчишку,
Он голову склонив, шептал слова:
«Родная моя, мамочка, ты слышишь?
Зачем ты бросила меня, зачем ушла?»
Два горя, две печали, две потери —
Сумел Господь в одну объединить,
Чтоб силы дать, чтоб искренне поверить,
Что дальше непременно нужно жить!
И женщина, с лица стирая слезы,
Рукой озябшей за руку взяла
Мальчишку и сказала просто:
«Поверь! Она тебя услышала!»

…Садилось солнце, отблески заката
На куполах свой оставляли свет…
А души мамы и погибшего солдата
С небес смотрели уходящим вслед!

Какое глубокое небо!
Душа разболелась от ран.
Как долго на Родине не был,
Под кожу вонзился Афган…

Вот мост, переход – сотня метров,
А дальше дорога домой,
И эхо разрывов по ветру
Осталось в горах за спиной.

Афганская пыль на колёсах,
Следы от солдатских сапог…
Тоскую по утренним росам,
А кто-то дождаться не смог.

И просто, навечно остался —
Осколком не нашей войны,
Как ноты печального вальса,
И боль, до разрыва струны.

Над полем в снарядах и минах,
Обагренным в кровь сыновей;

В слезах матерей и сединах
Отцов, переживших детей.

И как-то, довольно стыдливо, —
Страна привечает бойцов!?
А скоро сама, нерадиво,
Навечно утратит лицо…

И смотрим в бездонное небо
Душой, что устала от ран…
Как хочется русского хлеба,
И верить, что Честь – не обман!..

У войны свои законы!
Своды правил и каноны;
Нет в войне полутонов…
Только чёрный, или белый!..
Или алый, и багров,
Как цвет крови – обгорелый:
У своих и у врагов!

Тяжкой ношей – боль утраты,
Лишь вопрос: «Кто виноватый?»
Горький взгляд, застывших слёз:
Есть приказ!.. и долг солдата.
Ну, а Жизнь – почти курьёз;
На убийство нет мандата!
Выстрел! – и оборвалось…

У войны – свои законы!
Лики павших, как иконы,
Лягут кровью на холсты…

Сохраним же в сердце память,
Чтоб никто не смог изгадить:
Ложью боевое знамя,
И могильные кресты…

Он был обыкновенный врач,
Каких все выпускают институты,
И в череде побед и неудач
Летели бытия его минуты.

С собой пойти на сделку не посмел,
Хотя была низка его зарплата;
Он просто делал дело, как умел,
Не изменяя клятве Гиппократа.

Меж тем, ведя незримую войну
С подругой и ровесницею войн,
Он пребывавших у неё в плену
Освобождал. Был мрачен и спокоен…

Но вот в потоке мирных новостей
Другие стали появляться вести:
О драках, взрывах, гибели людей,
Что сотни лет доселе жили вместе.

И тот, который прежде в нём дремал
(Он не был эгоистом, не был жаден),
Проснулся и отчётливо сказал:
«Пошли, покос ведь будет беспощаден!

Здесь трудно, ну а там ещё трудней,
И у костлявой там коса острее,
Там даже боли кажутся больней,
А до врат Ада путь куда быстрее».

Собрав медикаменты, инвентарь,
Отправился он по местам сражений,
Чтобы продолжить начатую встарь
Другую битву сотен поколений.

Стал скальпель хирургический мечом,
Встав на пути смертельного металла;
В раздумье Провиденье вековом
На этот бой с Небес своих взирало.

Вот парень. Ему нет и двадцати,
Недавно школа – двойки и пятёрки,
Идти ему по жизни и идти…
…Но замер тут прицел на гимнастёрке.

Направленная дьявольской рукой
Винтовка снайпера приступит к делу.
Курок нажат – и быстрою стрелой
Свинец вонзился человеку в тело.

Но тело сдюжило, и дух помог,
А врач вступил в сражение иное.
Минуты шли. Смертельный диалог
Приобретал звучанье роковое:

«Он мой! Ведь всё равно ему не жить!»
– Его ты не получишь, прочь отсюда!
Ушла Смерть, обещая отомстить,
Грозя косой сверкающей Оттуда.