Валенсия Бэлль - Притяжение судьбы

И вот так каждый день мы смело поворачиваем свою жизнь, приходя в новые места, знакомясь с новыми людьми, проходя этими улицами… Вспомним ли мы однажды про один из этих поворотов с желанием сказать «не надо…» или «спасибо»?

На следующий день я действительно пришла снова, а потом снова… Через какое-то время я втянулась, чувствовала эффект в растяжке и продолжала ходить.

Стоит дать читателю представление обо всей этой обстановке. В нашей школе было четыре танцевальных зала, один из которых с полотнами, высокие потолки, большие зеркала, панорамные окна в пол. Школа находилась в центре Москвы в старом, почти заброшенном историческом здании. Наша группа на полотнах состояла из пяти-шести человек, кто занимался постоянно, а такие занятия, как стретчинг, были потоковые, на которых в зале умещалось порой до двадцати человек в несколько рядов. В школе было несколько танцевальных направлений, среди которых джаз-модерн и основы классического танца.

Групповые занятия стретчингом всегда начинались с разминки стоя и затем переходили к упражнениям на коврике. Преподаватель размещался у зеркала в первом ряду и показывал упражнения.

На занятиях у Софии мне понравилось, что она подходит ко всем и тянет, надавливая на спину и помогая опуститься ниже. Когда ты принимаешь все эти позиции для растяжения ног, спины и прочих мышц, очень хочется, чтобы кто-то тебе помог, поскольку сквозь болезненные ощущения, дискомфорт и неподдающееся гибкости тело очень сложно сделать это самому. В профессиональных танцевальных школах детей всегда тянут преподаватели, через боль и слезы, а вот ко взрослым подход уже иной. Но мне всегда нравилось, когда преподаватель помогает – казалось, что так достигнуть эффекта можно быстрее.

У Софии были приятные холодные руки. С тактильным контактом люди становятся чуть ближе, и отношение к человеку приобретает свой окрас, появляются очертания твоего понимания его. Ты начинаешь идентифицировать его особенности, вырисовывать его. Иногда человек неприятен, иногда ты не ощущаешь ничего, а иногда ты вдруг чувствуешь какую-то свою энергетику. Когда-то мне рассказывали забавные истории про школу для мужчин, обучающую ловко соблазнять женщин, так вот, опираясь на психологию человека, вторым важным этапом при знакомстве является прикосновение к «жертве» для сокращения дистанции и большего расположения к себе. Психологи утверждают, что при физическом контакте открываются дополнительные каналы взаимного восприятия и новые, более глубокие черты человека.

Так я поняла, что София мне довольно приятна, и её черты почувствовались мне близкими. Позже это охарактеризовалось одним известным словом, вмещающим в себя всё сложное вышеперечисленное описание. Но сейчас вы ещё не поймете, о чем я говорю.

Не сказать, что я когда-то увлекалась психологией до этой истории, но мне всегда были интересны люди, их анализ и взгляд с другой стороны; насколько многогранны могут быть ситуации в восприятии разных людей и насколько разная может быть подача одних и тех же фактов, а также насколько мы внушаемы окрасом той или иной подачи, казалось бы, очевидной в ином случае для нас ситуации. Прелюдия любой истории так важна, что порой, читая книгу про жестокого убийцу, мы надеемся, что она закончится его оправданием.

Жизнь знакомила меня с разными людьми, и с каждым годом все интереснее.

Первая моя любовь случилась в четырнадцать лет на базе отдыха, когда приглашение парнем на танец считалось началом отношений. Прекрасное время – когда его симпатичная физиономия (причем какими критериями оцененная, даже тебе не известно) уже была стопроцентным основанием для того, что он тебе абсолютно подходит. Влюбленность возникала ровно за время танца. А когда он провожал домой, ты уже понимала, что это на всю жизнь. Можно было час стоять на улице и целоваться – никакого неудобства вне зависимости от погоды, прохожих и иных обстоятельств не возникало. Но даже в те ветреные четырнадцать лет эта юная леди не доверяла мужчинам полностью и, приходя домой, чистила зубы.

Отдать должное постоянству, несвойственному тому возрасту, эта история длилась два года. В письмах, стихах и одном летнем месяце любви. Мы гуляли по берегу озера, считали звезды, сочиняли будущее и прятались от мамы, чтобы не забрала домой. Ночью я сбегала к нему тайно, а перед моим отъездом в Москву мы не могли насладиться объятиями. Когда я узнавала, что у него были еще девочки, я рыдала, а если передавал мне привет через подругу, плыла от счастья. Когда он предложил мне стать моим первым мужчиной, я долго решалась, но в самый последний момент отказалась, поняв, что это не то.

В школе я купалась во внимании мальчиков, волновала родителей, когда в шестнадцать лет у меня был парень на пять лет старше, меняла их, влюблялась, забывала, влюблялась снова, но ни одной глупости, к своему уважению, не сделала. Добивалась я их очень легко… впрочем, добиваться там ничего не приходилось. Просто стоило мне захотеть – и мы начинали встречаться. Природа наделила меня хорошей внешностью, средним ростом, стройной фигурой и аккуратными чертами лица с карими глазами, тёмными длинными волосами – мне не сложно было кому-то понравиться. Нет, я не горжусь своей успешностью в этом деле, скорее, восхищаюсь и удивляюсь тому, как все это было пусто…

А потом по классике жанра многие девочки в институте повыскакивали замуж, дабы уйти во взрослую жизнь и получить определенную свободу от родителей. Не портя паспорта, я окунулась в точно такую же историю. Он и был моим первым мужчиной и отцом моих детей в абсолютном теоретическом представлении. К счастью, на практике от последнего судьба уберегла, но пять лет мы прожили абсолютно классической семейной жизнью. И это была притча во языцех, с многочисленными страданиями и слезами, ревностью и скандалами, расставаниями и поисками, обидами и клятвами, признаниями, угрозами покончить жизнь от несчастья и страстными ночами примирений. Это была первая взрослая, долгая и почти осознанная любовь. А потому хоть и тяжелое, но осознанное расставание. Потому что именно тогда, в двадцать три года, начинали зарождаться здравые мысли о судьбе и будущем, о жизни взрослой с надежным и достойным человеком, коим тот персонаж не являлся.

Как не являлся, впрочем, и следующий, отношения с которым были двухлетней борьбой необъяснимой химии и здравого смысла, которые ругались между собой сильнее, чем мы сами. Его химия, впрочем, мной не ограничивалась, а я тонула в болоте своих ощущений и мечтаний, и все больше топя там остатки здравого смысла и собственного достоинства. Именно тогда я поняла, кем становится женщина, крутившая ранее множеством кавалеров и скачущая на коне средь толп жаждущих поцеловать руку, когда влюбляется без памяти сама, когда принимает, и прощает, и терпит, когда ждет и закрывает глаза на многое, но не может закрыть их ночами, когда его нет рядом.