Николай Игнатенко - Дельфин

– Как его могло не стать? Это же не булавка, чтобы ее потерять.

Древний парк на заднем дворе «Дельфина» словно бы немедленно пустил корни в сердца братьев. Старый и заброшенный, он очаровывал с первого взгляда неожиданностью и величественностью своего появления, скрытый от взглядов людей со всех сторон. Выбравшись через окно в объятия сада, Лука остановился на пороге прохода в глубину.

– Городские легенды о романтике этого места не давали покоя многим.

Август свесил ноги, устроившись на подоконнике.

– Да, в своё время каждый юный авантюрист хотел провести свою девушку сюда. И никого не пускали.

– Для того нужно было попасть в сам «Дельфин». Билет купить, дресс-код соблюсти. Сколько же таких рыцарей-шарлатанов проскочило сюда?

– Из тех, кто действительно верил, что это место дает гарантии на ответ «Да»? Думаю, немного, и еще меньше действительно не разочаровались в магии.

Лука вдохнул свежий воздух.

– Думаю, что-то в этих разговорах есть от правды.

Младший брат пожал плечами.

– Кто ж проверит.

Утреннее солнце ласкало неосторожными и непослушными лучами истощённый, но всё еще полный сюрпризов и романтики сад «Дельфина», встречаясь с темнотой в глазах и за спиной у братьев в лице помещений театра.

– Я поговорил с несколькими людьми. Мы не единственные сумасшедшие, готовые браться за такие дела. Есть еще безумные. Ну, такими их считают.

Август сверкнул глазами на солнце и закрыл лоб ладонью.

– Всё не так безнадёжно.

– Когда дело касается нас, то безнадёжного не будет. Если мы не выведем «Дельфин» на гребень волны, то уж точно на дне он оседать не будет.

Младший брат сунул руки в карманы джинсов и прошелся по ветхому мостику через яму, некогда бывшей ручьем-продолжением водопада.

– Что же, у нас пан или пропал. С учётом того, что начинаем мы если не с минуса, то с нуля совершенно точно. И знаешь, я счастлив, что ввязался в это.

Лука удивлённо изогнул брови.

– По-моему, это как раз я ввязался в это с тобой.

Глава 7. Феномен каждые 24 часа.

Теперь театр был на как на ладони. Устройство «Дельфина» оказалось совершенно необычным для театра, пускай даже небольших размеров. Входя в нарочито отделанное элементами ветхости здание, можно было обнаружить себя в большом и просторном гардеробе с несколькими колоннами, массивно уходящими под своды дубового потолка, а, дальше заведение предлагало посетителю выбор, который не играл никакой роли: после фойе вас встречали два коридора, окаймляющие главный зал, и оканчивающихся двумя зеркальными резкими поворотами с широкими входами, напомнившими Луке тоннели в ушах одного музыканта из заштатных баров, который впоследствии сделал неплохую карьеру. Интересной особенностью были окна этих двух лап, огибающих центральный зал. Они были спроектированы таким образом, что снаружи не было видно шуршащих тусклым туманом коридоров ни одного тоннелей, а вот с из белого прохода было прекрасно видно зал и все, что там происходило. По легенде, там когда-то стояла охрана больших гостей этого небезызвестного театра, которая не хотела мешать высокопоставленным зрителям наслаждаться музыкой и представлением. Черный же оставался полностью изолированным и монолитным в своей темной непогрешимости для обеих точек зрения.

Лука бродил среди множества мусора и обломков былой славы, лежащих вперемешку, создавая впечатление человека не на своём месте. При всём трудолюбии писателя, его рук мало того, что было недостаточно, так еще и все откровенно не клеилось. Впрочем, только конкретно сегодня. За окном поднимался ветер и все щели старого здания с удовольствием пропусти порывы прямо к ребрам находящихся внутри. Бросив к общей куче еще несколько досок, Лука поправил перчатки и в досаде пнул горку побеленных дров. Август сильно опаздывал. Писатель вышел в первый холл и, скрестив руки, облокотился на колонну. Его взгляд упал на пыльные часы, и он улыбнулся интересной детали: часы не шли, но прямо сейчас их стоячие, мертвые стрелки показывали правильное время. Такой вроде как феномен, а происходит каждые 24 часа. Часы не так уж бесполезны именно в эту минуту. Одну – единственную, тем не менее.

Частично клишированные аналогии и метафоры Луки прервал ни с чем не спутываемый дикий скрип входной двери, до которой еще предстояло добраться если не умелым, то как минимум, находящимся в наличии рукам.

– Нашла-таки меня.

Октавия, описывая миниатюрной сумочкой замысловатые фигуры в воздухе, даже не думала брезгливо шарахаться от гор мусора. Аккуратно выбирая маршрут словно бы периферическим зрением, девушка достигла Луки, практически не смотря под ноги и продолжая вести с ним беседу:

– А где еще тебя можно найти сейчас. Вроде бы еще не сидишь в Secret, значит – в деле.

Лука на радостях хотя бы от какой-то компании тепло обнял подругу. Октавия оглядела помещение словно бы в первый раз после своего входа и улыбнулась краешком рта, продолжая хмурить брови, как умела делать, не показывая настоящей эмоции. Писатель указал на это с большим удовольствием:

– Ты так делаешь так, когда не хочешь обижать кого-то небезразличного тем, что обычно говоришь безразличным.

Октавия пропустила замечание мимо.

– Работы тут выше крыши, сам знаешь. Все не ужасно, но сложно. Пациент…

– В клинической смерти. Вопрос только в том, о ком ты говоришь.

Подруга, судя по всему, была только что с работы и выглядела на удивление свежей. Сама она говорила, что это всё вдохновение, а Лука полагал, что это новый ухажер с отдела маркетинга или, что более вероятно, творческий парень с нестандартными дизайнерскими наклонностями. Новая короткая стрижка, тем не менее, ей невероятно шла, а Лука был настолько рад видеть её в очередном ренессансе, что даже отпустил опоздание брата на задние ряды сознания.

Октавия, тем не менее, не была абы какой компанией. Её нестандартность и разносторонность оказали большую услугу Октавии – дизайнеру, а прыткость ума и боевой нрав не выбили из неё манер леди. Девушка очень много работала над собой и над проектами, что в итоге естественным путем сделало её очень интересным собеседником для барных подхалимов, которых, впрочем, та скоро переросла. Музыкальные способности прорывались через неё в караоке и дома после определенных напитков, и после таких приступов девушке всегда становилось дико стыдно. Тем не менее, нельзя было сказать, что музыка была для Октавии номером 1 – та закономерно нашла своё место в мозаике дизайнера хотя бы потому, что та лучше всех разбиралась в формах этих самых мозаик. Октавия была талантливой и успешной, периодически бесстыдной, немного наглой, но, если дизайнера прижимали в угол с просьбой о благотворительной помощи – она честно сдавалась.