Николай Игнатенко - Дельфин

– Бери все, что хочешь брать, только ты знаешь условия. Никаких пошлостей на обложках, ее мне пришлешь на почту. Мой текст не менять, посвящение не менять. Сохранить редакцию, потому что…

– Потому что в тот раз мы передали не те эмоции, которые ты заложил.

Лука щелкнул пальцами, а нога покачивалась в такт музыке, доносившейся из соседнего кабинета.

– Именно.

Схватив шляпу и хлопнув Марка по плечу, он направился к выходу. Издатель посмотрел ему вслед.

Лука обернулся в дверном проёме и уловил взгляд, глухо и неощущаемо хлопавший его по спине.

– Гонорар? Тот же самый, что и всегда. Диане привет передай.

Молодой человек поднял шляпу и исчез в дверях. Марк покачал головой и попытался запомнить о просьбе передать привет жене.

***

Лука добрался домой, и, открыв дверь квартиры, первым делом сбросил с себя все напряжение утра и дня, приняв душ. Переодевшись, он сел, скрестив ноги, у основания дивана, и понял, что времени до начала представления не так много, а еще нужно было очень многое сделать, а команда решительно не успевала. Вообще, команда – это громкое слово. Несколько гримёров в штате «Дельфина», имевшие радость работать с пьяницами-шарлатанами, желавшими подзаработать на имени заведения да полдюжины музыкантов оркестра, ребята, бесспорно, талантливые, но их было недостаточно для толковой работы. Что можно сыграть вшестером, с учетом того, что трое из них – гитаристы, а Август сам играл лучше каждого из них при всем их старании и одарённости. Да и имя театра уже стало синонимом разрухи и упадка, встреч бездомных, поющих о своей нелёгкой доле на пособии.

На бумаге, Август был таким же дешевым артистом, как и десятки тех, которые истоптали старой и грязной обувью сцену «Дельфина». Но у Августа в рукаве была программа и был беспокойный и не обделенный Богом способностями к прекрасному брат, а также талант, с которым сравниться могли лишь только единицы. Шоу могло провалиться только в случае форс-мажора, и форс-мажор слегка поддавливал на шляпы братьев сверху, постукивая неаккуратными руками Алекса Сагаделло. Сейчас от Луки требовалось в очередной раз открыть в себе новый талант, и от того, как скоро он нащупает с ним нить связи, по которой новая способность будет транслироваться в мир вокруг, зависит успех одного из самых главных начинаний в жизни его собственной, брата, нескольких десятков еще не набранных артистов и персонала, а также всего ветхого, но все еще внушительного «Дельфина».

Лука расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, закатил брюки на два отворота и, перебрасывая браслет с запястья в ладонь движениями пальцев, стал водить пальцем другой руки по телефонной книге, разбирая параллельно фотоальбомы в своей голове в попытках вспомнить необходимых помощников. Каждый раз наталкиваясь на необходимое имя и сверяя его со своей памятью, Лука довольно изображал улыбку правой либо левой частью рта, а затем выписывал телефон и адрес на обрывок бумаги, оказавшийся рядом.

Эрика Сонга за его нрав и манеру одеваться прозвали Попугаем. Было что-то необыкновенное и странное в манере этого человека одеваться и вести себя на публике, причем не это являлось напускным актом самовыражения. Эрик жил именно так: эксцентрично, остро, ярко и мало думал о последствиях. Это в какой-то мере роднило их с Августом, с которым они были знакомы уже добрую дюжину лет, с тех пор, как последний узнал через Луку о Попугае как о действительно талантливом композиторе.

Эрик по самом деле обладал выдающимся музыкальным талантом, подкреплённом его нестандартным вкусом и взглядом на жизнь, но насколько он был гениальным композитором, настолько же он был бездарен как вокалист. На заре его карьеры, это вгоняло его в депрессии и ярость, но со временем Попугай стал подходить своим плюсам и минусам мудрее, выключая оценку своего эго. Напротив, Эрик стал вдвойне работать по своему профилю и добился того, что несколько его песен возглавляли все формальные и неформальные чарты города. Закончилось это, впрочем, тем, что он разругался со студией, для которой писал, и остался без работы. Последние несколько лет Попугай кормился тем, что писал песни на заказ от различных небезызвестных музыкантов, оказавшихся в творческом тупике. Именно в таком положении Лука подобрал своего давнего знакомого для помощи в постановке первого шоу «Дельфина».

Из задворок музыкального мира Лука вытащил группу The Juice, в которой когда-то начинал петь Август. Некоторые из ребят учились в университете вместе с Лукой, причем на его же специальности, но по его окончании решили сделать карьеру в музыке. Поначалу шестёрка не снискала особых лавров не то что в городе, даже в ночных барах, через несколько месяцев, поменяв репертуар, они ворвались в рок-жизнь с рядом незабываемых доселе хитов, однако, отказавшись сотрудничать с продюсерами из-за паранойи солиста Томаса, они быстро пропали с радаров широкой публики, а те несколько фанатов, приходящих к ним в «Secret», позволяли существовать, хотя The Juice, конечно, вновь хотели большего.

Бэк-вокал и остальные единичные элементы оркестра нельзя набирать без консультации с остальной труппой, которая пока еще не была оформлена в единый монолит. Конечно, дело было не в количестве – нынешний творческий коллектив «Дельфина» уже тянул на мощное оружие, каждый элемент которого оторвали бы с руками в любой театр или шоу, но лет так пять-семь назад. Сейчас все это было похоже на «чудаки наносят ответный удар», что неожиданно рассмешило Луку. Конечно, несмотря на некоторые достижения, авторитет, связи и талант, практически все люди, задействованные в постановке, обладали чудинкой, игнорировать которую в друг друге при взаимодействии не получится ни при каких обстоятельствах. Универсальное боевое подразделение сейчас состояло из ядерной смеси, использовать которую требовалось только при соблюдении мер предосторожности, и Лука надеялся, что таковой являлся сам «Дельфин».

Само название театра и его статус должны были сыграть роль ограничителей, если вдруг Лука не справится сам. Нельзя сказать, что внутри него нарастало или уже начинало копиться волнение, однако ответственность за шоу отринуть невозможно, а еще писатель совершенно не знал, как ему будет работаться с Августом. Весь жизненный опыт Луки состоял из написания книг, а также заботы о родителях, где было подсмотрено бесчисленное количество историй для сразу нескольких романов, как, например, для «Пустот в недоверии», однако сосуществовать на работе с братом – опыт несколько иной.

Теперь же на писателе завязано слишком многое, и, если узел, из которого он состоит, развяжется, «Дельфин» всплывет очень быстро. Лука совершенно не рассчитывал, что Август сможет быть адекватным коллегой, Эрик очень давно сделал себе соответствующую репутацию, а The Juice с Томасом могли оказаться солидной занозой, если захотят выдвигать себя на передовую, раз уж согласились стать театральными музыкантами. Характер у Октавии не подарок, а сам Лука бывал не в настроении ни для чего, кроме написания текстов, в чем отдавал себе отчет. Вся эта гремучая смесь должна была как-то оставаться не вспыхнувшей после химической реакции, поскольку, кроме Луки, ответственность за произошедшее никто на себя брать не станет. Народ просто разбредется по удобным им углам, чтобы вновь считать копейки или выигрывать их, как Август, в казино, а руины в себе и здании разгребать ему. Лука вздохнул и вспомнил очень, казалось, актуальное изречение для нынешнего момента: «Не делай добра – не получишь зла». Думать о таком решительно не хотелось, тем более, что загодя спрогнозировать дождь, даже при наличии туч, невозможно.