Евгений Зэд - Постоянный страх

– Слушай, девочка. – перебил ее Хамелеон. – ты можешь просто помолчать…

– Меня зовут Мила.

– Да. Очень мило. – усмехнулся Хэм. – Но все- равно помолчи.

Мила остановилась и как-то строго посмотрела на своего спасителя. Тот не отрывался от книги. Зачем он делал вид, что читает? Возможно, книга служила своеобразным щитом. Но смысл знал только Хэм, хотя и этот факт вызывал сомнение.

– А тебя как зовут?

– Я же попросил… черт… хоть недолго помолчать. Я, между прочим, пытаюсь думать.

Думать? – Пробежало у Милы в голове, – А зачем тогда книга в руках?

Без сомнений, девочка была умна не по годам. Не зря Хэм был поражен ее стойкостью, когда она потеряла свою мать, хотя сначала принял это за шок.

– Ты ведь не плохой. Ты меня спас…

– Меня все зовут Хамелеоном… или просто Хэм… Только замолчи… пожалуйста.

– Хорошо. – согласилась Мила, и действительно Хэм ее больше не слышал (по крайней мере какое-то время).

С виду Хамелеон мог показаться грубым и неотесанным мужланом, но на самом деле он действительно был хорошим человеком, и очень часто проклинал себя за это. Он считал это своей слабостью, но ничего не мог с этим поделать. Своеобразный комплекс. Первый, самый главный, и единственный.

Он уже давно не видел других людей, и поэтому чувствовал себя как-то неловко в присутствии маленькой девочки. Он до сих пор не мог понять, как она и ее мать здесь оказались. В этом районе – радиусом в несколько десятков километров – уже давно никто не жил. Это была одна из сумеречных зон, в которых лишь изредка можно было встретить «спящих». Любой здравомыслящий человек даже и не подумал бы сунуться в это жуткое место. Только если не было какой-то веской причины. А она по-видимому была. Но какая? Что за причина заставила их зайти так далеко? Хотя, возможно, они просто заблудились. Сделали это неосознанно.

По-видимому, Мила ничего не понимала (но лишь на первый взгляд). С виду ей можно было бы дать лет шесть-семь. Но Хэм пока не решался заговорить с девочкой. Он пытался придумать, что ему с ней делать, но ничего в голову не приходило. Одно было ясно – ей нельзя было оставаться в этом месте, вместе с ним.

Мила не сидела на месте, а продолжала расхаживать по скромному жилищу Хэма, как привидение, не говоря ни слова и почти не создавая шума.

Хамелеон уже практически ни о чем не думал. Он тупо смотрел в книгу, и даже не шевелился. Со стороны могло показаться, что он просто заснул, но в таком случае книга, которую Хэм держал в руках должна была бы упасть. Но она все-еще находилась на прежнем месте (в руках Хэма). Проходящая возле него Мила, вдруг, остановилась, и ее ярко-синие глаза уставились в одну точку. Хэм почувствовал этот взгляд. Мила смотрела прямо ему в глаза. Какое-то время спустя она произнесла всего несколько слов, но от них Хамелеона бросило в дрожь. Ему показалось, что Мила их прошептала, но этот шепот отозвался много раз в его мозгу, как эхо: «Она хотела бросить меня здесь… потому что я тоже могу спать… как и ты.».

3.

Словно летишь по бесконечному тоннелю. Всюду свет, и ничего больше нет вокруг. Только этот гул, который способен свести с ума. Но этого не происходит, потому что все внезапно исчезает. Ты уже не летишь, и света нет. Больше ничего нет. Только тьма и убивающая тишина, которая может заставить любого человека сойти с ума. А потом ты начинаешь тонуть в черной слизи, которая пытается тебя задушить (словно живой организм), проникая в горло через нос и рот. Тебе хочется закричать, но ты не можешь. Остается только смириться и ждать, когда придет этот момент. Сначала может показаться, что ты умер, но мертвый человек не может мыслить, и ты в очередной раз понимаешь, что тьма опять окутывает тебя… Но яркая вспышка заставляет тебя проснуться. Как всегда. Как обычно. Как написано черной краской на белом фоне.

– Хэм… Хэм… очнись… дыши. Ну давай же. – кричала Мила, и била Хамелеона по лицу. Тот пытался подняться, но не мог. Его сердце билось с бешеной скоростью, а легкие отказывались дышать. Но мгновение спустя, Хэм почувствовал как в его шею воткнулась игла, а затем последовала жуткая боль, которая распространялась от места укола по всему телу. Эти чувства он испытывал довольно часто, и даже отчасти привык к ним. Хотя, конечно же нельзя привыкнуть к боли. Но все повторялось раз от раза. Снова и снова.

Вскоре все прошло. Сердце начало биться в нормальном ритме, дыхание восстановилось, и боль тоже утихла, а вскоре и совсем сошла на нет.

Глубоко вздохнув несколько раз, Хэм медленно встал с кресла и посмотрел на Милу. Она просто стояла и как-то странно улыбалась. Он любил эту улыбку, и знал что она означает. Не нужны были никакие слова. Только она: «фирменная» улыбка Милы. Но как обычно, после этого следовали вполне стандартные фразы, которые Хэм слушал на протяжении нескольких лет:

– Ты меня в могилу загонишь. Ты же знаешь, что это может тебя убить. Тем более ты уже не в том возрасте, чтобы геройствовать… – слова «рассерженной жены» , которая любит своего мужа и наставляет его на путь истинный. Но она не была его женой, хотя и сердилась в данный момент.

Хэм, как семидесятилетний старик встал с дивана, и слегка тряхнул головой несколько раз, затем сделал гимнастику глаз, и пару раз зевнул. После этого можно было вставать, что он, собственно, и сделал.

– Неужели так старо выгляжу? – с иронией спросил он, и пошел куда-то, потягиваясь и крутя головой, разминая шею, которая все-еще жутко болела от укола.

– Я не о том. – продолжала Мила. – А вот у меня точно скоро инфаркт случится…

– Ну извини. – промычал из кухни Хэм. Он жевал сухой поек и запивал приготовленным Милой чаем (да, чай у Милы получался чертовски вкусным; Хэм думал, что она что-то в него добавляла, но всегда забывал ее об этом спросить).

– Неужели ты не помнишь, что было в последний раз?

Последовала короткая пауза. И дом показался пустым. Хэм даже перестал жевать.

– Что?

«Рассерженная жена» положила свои руки на талию, разведя локти в стороны.

– Не валяй дурака… Ты чуть не умер. Мне пришлось вколоть двойную дозу, что в принципе тоже приравнивается к смерти. – последние слова она произнесла чуть ли не шепотом (по крайней мере Хэм их не услышал).

– Да, Бог меня наверно любит… Чего ты переживаешь? Даже, если что-то со мной и случится… Ты ведь уже не маленькая девочка… Для нашего мира ты уже вполне взрослая, и сможешь обходиться и без меня… Сколько там тебе лет-то… блин… А?

– Сегодня исполнилось шестнадцать. – сухо произнесла Мила, и бросила шприц-пистолет куда-то в сторону (последовал глухой звук; он упал на кресло Хэма). Через мгновение она уже шла к входной двери. Единственное, что она напоследок услышала – это досадный возглас Хэма: