Алексей Райм - Королевство Полночь

Пролог

Вы любите сказки, друзья?

Вы бы верили в то, что шептал

Этот сумрачный ветер-смутьян,

Занавесками скромно шурша?

Мы же дети до старости лет,

И мы верим с открытой душой,

И стыда никакого в том нет,

Что наивны, беспечны порой.

Все мы – дети, шагнувшие в свет,

Променяв молоко матерей

И заботу на дым сигарет,

На таблетки и ложь панацей,

На дорожную пыль, порошок.

Если всё это есть самоцель,

Так прочтите мой «детский стишок».

Если все мы до скорых смертей

Наших собственных экосистем —

Дети, рано шагнувшие в свет,

Отчитав «Отче наш», а затем

Под собою толкнув табурет.

И мы строим свой собственный мир

На следах окровавленных ран,

Земных благ и любви вопреки.

Нам роднее и слаще обман.

А построив его, мы несём

На горбатых от веса плечах,

Пока все здесь не станем песком,

Пока не перестанем мечтать.

И мы будет воссозданы вновь,

Повернув ход истории вспять.

Было Слово в начале всего,

Так позвольте и здесь мне сказать:

Наши судьбы идут по пятам,

И сплетаются в узел следы,

Но вот Дьявол всегда обитал

В самых мелких деталях таких,

Будь то взгляды, ремарки из пьес,

Их несётся единый поток,

Ибо смысл, как Бог или Бес,

Был сокрыт между тысячи строк.

Глава первая

Стих первый

Долгая ночь

В тот день я ребёнка крестил,

Хоть и сам был зелёным ещё…

За подробности только прости,

Мои пьяные мысли – не в счёт.

Я хотел бы проблему поднять,

Что витает давно в голове.

Я прошу, постарайся понять,

Почему это важно так мне.

Меня памятью вдруг повело,

Я сегодня чрезмерно болтлив,

Это всё от лукавого, но

Рассказать я хочу. Потерпи.

Этот маленький пепельный крестик —

Тяжёлая ноша на теле.

Давай-ка подумаем вместе,

С тобой я всегда откровенен.

Хотя бы мы ночь скоротаем,

Я тоже в историях грешен…

То было давно, дорогая,

И таинство я вёл, конечно…

Представь, что ещё я умею

Во всём видеть волю Создателя,

Храма тяжёлые двери,

Иконы, повсюду распятия,

Всё для меня так священно,

Несёт лишь блаженную радость,

И крестик сверкает на шее,

Пока ещё есть, куда падать…

Пред гневом Господнем был в страхе,

Молился по каждому грому

И, сидя вот так в полумраке,

С тобой не травился я ромом…

Я искренне верю, ты знаешь,

Но просто сейчас я, скорее,

Намного свободней от всяких

Постов, лицемерных поверий,

Наивных запретов и голода,

Жажды до изнеможения,

Чтобы понравиться Господу…

Только вот пред искушением

Каждый прогнётся однажды.

И так что зачем это ложное

Самовнушение наше,

Поддельных стигматов на коже?..

Есть я лишь, и есть моя вера,

Есть к Богу любовь и к себе,

А вот вязнуть во лжи по колено…

Хватает обмана везде.

Ну, вернусь я к тому, с чего начал.

Тот день я запомню навечно,

Не может быть просто иначе,

Ведь он во мне жжётся увечьем…

Ах, в общем, я был ещё молод.

Не клирик уже, но и таинств

Успел провести я не много,

И крест на себе я не ставил,

Был полон я сил и стремлений,

Служил я с любовью и трепетом,

Что объясняет, наверно,

Травму от случая этого…

Помню, что пахло смолою,

Стою над купелью, как будто

Над чёртовой плахой, и вою

Все эти куплеты кому-то…

Наивно пытался быть выше,

Мол, миссия эта священна,

Но руки дрожали неслышно,

И что-то давило на шею…

Ты знаешь меня много лет,

Суете не подвластен я шибко,

Но я ведь простой человек

И когда-то боялся ошибок…

Ответственность так неподъёмна,

В руках моих – божье творение,

Будто сам Бог на ладонях,

Я чую биение в венах,

И словно по веткам с душою

Там сердце, как птица, наверное,

Сковано клеткой грудною,

Так глухо, так тихо, смиренно.

Родителей так вдохновляла

Их дочка, под гладью холодной

Как будто в конце ритуала

Из чаши достану кого-то…

Но точно не это же чадо,

Кого-то достойнее, чище,

Как будто все эти обряды

Помилуют волей Всевышнего.

Словно всё это забота,

Родительский долг или благо,

И живы мы долгие годы

Как раз из-за этих обрядов.

Во всём этом алчность чья-то,

Доенье библейских заветов,

Чтоб скоро все люди зачаты

Здесь были в гармонии этой.

Во благо всех новых детей

Всего нашего светлого века!

И что-то подобно идее —

«Создание сверхчеловека»

Без самосознанья и воли,

Бесформенно-глупого стада

В удобных цепях и загоне…

Что ж, значит, кому-то так надо:

Достать из болезненных чресл

Здоровое чадо любви…

Селекция общества через

Внушение чувства вины.

Но тогда я не думал глобально,

Я должен был просто крестить,

Ну, а если не бегать по краю,

Однажды должно повезти…

Эта девочка сильно кричала.

От страха кричат даже воины.

День этот стал бы началом

Её вдохновенной истории…

Я окунул её дважды,

Во имя Отца или Сына,

Молитвой запнулся, закашлял,

Продолжил, себя пересилив,

Слегка подкосились колени,

В ушах только детские стоны,

Ужасно виски заболели,

Девочка в чаше бездонной…

И вот этот приторный воздух

Мне голову душит змеёй.

Из толпы кто-то крикнул мне поздно:

И девочка в луже святой

Принимает процесс покаянья,

Глотая в конвульсиях воду.

Звучит так цинично, я знаю.

Сейчас с головою холодной

Могу говорить так жестоко

И прямо, как было на людях.

Когда тебя бьёт большинство, то

Не жди для себя правосудия.

Смерть – не моё упущенье,

Решалось всё в долю секунды.

Не должен просить я прощений,

Что девочку дали с недугом.

Не думай, что я сожалею

И в пору мне брать и топиться,

Но разве тогда, неужели

Я должен считаться убийцей?

Да кто же во власти повесить

Ужасное бремя виновного,

Грешники все мы, и если

Все сами преступники словно?

Случился у девочки приступ,

А люди, убитые горем,

Меня обвинили в убийстве.

И сами родители вскоре

Повесились около храма…

Тогда испугался, что город

Винить меня будет, пока я

И сам себе вены не вскрою…

Однако всё это со временем

Будто забылось народом,

И знаешь, я просто уверен,

Что всё из-за страха пред Богом.

Ведь церковь судить – это кара,

Анафема, муки агоний…

Меня прикрывает не правда,

А то, что на всё Его воля!

Так, может быть, это спасенье

Ребёнка из ада земного?

Однажды все в путь мы последний

Отправиться будем готовы.

Бесстыдно смотрел в эти лица,

Та девочка – свет наш и твердь,

Ну а истина в том, что убийцы —

Все люди, признавшие смерть.

И мне кажется, все позабыли,

Что Бог – не орудие власти,