Юрий Бригадир - Сны скорпионов

– Конечно, – встрепенулся Антон и схватился за оба графина, – вам какую?

– Мне беленькую.

– С травками, кстати, мне больше понравилась, она с характером и как-то… наполняет! А вот… для интервью, наверное, не сильно надо про склады. Извините, конечно.

Касатонов посмотрел внимательно на Антона и сказал:

– Ну не надо так не надо.

– Павел Сергеевич, – извиняясь, подняла обе руки Ксения, – вы не волнуйтесь, рассказывайте все, Антон же механик, с железками работает, для него это только технические нюансы!

– Да у меня вся жизнь – технические нюансы! Я привык. Ладно, дальше на перемотке, кратенько. Со снегоходами и их друзьями в тот раз разобрались. Хотя через неделю кто-то приезжал и орал что-то через забор о возмездии. Пришлось применить двустволочку в режиме, прости господи, пугача. Зима прошла, настало лето, спасибо партии за это… И тут началось.

– Опять грабители? – артистично, с придыханием спросила слегка уже захмелевшая Ксения.

– Да какие в ж… Водолазы приехали, все в черном. Предъявили пропуск. А у нас до этого не было никаких пропусков, некого пускать было. А тут, значит, корочка красная с золотом, внутри фотография и, что интересно, я вроде как разрешаю, печать, место подписи, а самой подписи нету, пусто. Я говорю – господа, что за паноптикум – они мне тут же спутниковый телефон в руку и, значит, мне владелец говорит – ты там подпиши, они все сделают. Что сделают, кому сделают – непонятно. Тут надо еще добавить, я ведь хозяина сроду не знал, и видеть не видел. На одной бумаге видал фамилию с инициалами – и все. Вот, думаю, сейчас пустишь, а это опять какие-нибудь шаромыжники. Ну, в общем, вежливо – на всякий случай – послал, трубку водолазам отдал, сказал Васе, чтоб стрелял, если что, под ноги (и не дай бог выше!), и стал реакции ждать. Водолазы напряглись, стали в обратку трезвонить, но теперь уже их мягко послали. Стоим напротив, напрягаемся, с ноги на ногу мнемся. Через три минуты звонок. Оказалось один из тех, зимних, я его помнил хорошо и по голосу узнал. Паша, говорит, я тебя лично на пол укладывал и ничего не сломал, помнишь? Помню, конечно, как не помнить. Слово за слово, разъяснили все, устаканили… Хорошие ребята оказались. Баллоны свои из машины вытащили, приоделись и вниз, под воду ушли. Я тогда, признаться, даже не знал слова «дайвер». Как-то все или водолазы, или аквалангисты.

Через час ребята вернулись, все в восторге, друг друга перебивают, взахлеб рассказывают. Мое-то дело десятое, пузыри видел – и ладно. Но раз гости – то гости. Подсуетился, сервис какой-никакой сообразил, накормил. С реалити-шоу кухня осталась разукомплектованная, что-то я там понял – что-то нет, где провода торчат, где искры сыпятся… Ну не суть, включил, вскипятил, разогрел. В самом кафе мебели почти не было, но один стол собрал. Посуда одноразовая, зато вилки-ложки хорошие, стальные, видимо забыли, когда сбегали.

В общем, сначала они на все выходные приезжали, с пятницы по вечер воскресенья, а потом уже и домики жилые запустили, и контингент потихоньку стал прибывать.

Оказалось, что хоть и не Мальдивы, и рыб мало, а вода прозрачная! Островок понтонный, укреплен на совесть – железа под водой много, для тренировок – самое оно. Сваи там, распорки, перекладины, надголовка приличная, а самое главное – никуда плыть не надо – шаг сделал и вниз пошел. Глубины любые, до 76 метров, с уступами – карьер же бывший.

– Простите, – перебила его Ксения, – то есть, связи со старым проектом дайв-центр не имел?

– Ну если только через меня, – улыбнулся Касатонов, – я потом выяснил, все было продано за бесценок, так как особо никто ж не понимал, что со всем этим делать. Знаете, примерно как после съемок фильмов где-нибудь в пустыне остается город со всеми замками, салунами, декорациями. Иногда даже делают парк развлечений по фильму. Но если фильм так себе или площадка за горизонтом – все так и умирает постепенно. И здесь бы умерло. Но вот здесь сложился какой-то непонятный пазл…

– Вы оказались в правильное время в правильном месте?

– Вы еще скажите, что мне повезло! – устало подсказал Павел.

– А разве нет? Интересная же работа…

– Вы про сейчас или про тогда?

– Про тогда. Как бы это образней… скажем, каждый может жить в готовом доме, в этом нет ничего особенного. А вот задумать, рассчитать, построить… Да понаделать ошибок, да исправить их, да потом новых понаделать… Вам нравится ваша личная история успеха?

– Успеха? – усмехнулся Павел и неожиданно спросил, – а вот вы, журналисты, часто кончаете жизнь самоубийством?

– Не чаще психиатров. К чему это вы?

– Струны, – проиграл аккорд на невидимой арфе Касатонов, – вот вас ругают на каждом углу, и правильно делают, но ведь журналист – творческая профессия. Если к ней подходить честно, то вам придется играть на чувствах других. А сделать это не поиграв на своих, невозможно. Или надо быть циником. Вот у вас лично с этим как?

– Я играющий циник, – засмеялась Ксения, – работа такая.

– Мне сейчас проще, – покачал головой Касатонов, – я живу вообще без эмоций. Есть сотни мелких проблемок и десятки крупных, и гигантские проекты, которые даже озвучивать сложно. Но они в виде сухой математики. Отнять, прибавить, определить вероятность, процент… Согласовать, организовать, научить. Уйти вовремя, возглавить, и так далее. Даже подставить и обмануть – такое тоже бывает, в той или иной мере. Но это все без эмоций. Вот как крутятся шестеренки в часах? Отлажено, но без слез, без радости. Вы спросите, что приносит удовлетворение? Вот это и приносит! Идеальная работа. Без сбоев. Это как настройка рояля, который до тебя звучал ужасно или вообще был без струн…

– Мы что-то в сторону ушли, – перебила Ксения.

– А вы верните меня! Это ж ваша работа, – напомнил Павел, – впрочем… Иногда я думаю, что мне действительно повезло. Молодой и абсолютно безответственный лоботряс пережил странную дичь. Я не был к ней готов. Вся жизнь наизнанку. А потом у меня были годы депрессии, к которой я привык и даже полюбил. Я с ней не боролся, я обходил ее, обруливал, хранил, если хотите. И после той странной, как я уже сказал, дичи я не боялся смерти, сумы, тюрьмы. Легко принимал решения. Не колебался. Да и чего бояться – внутри я уже был мертв, выжжен, высушен… Работа приносила смысл, шестеренки крутились, люди приклеивались.

За эти годы я успел упасть до рядового вахтера – был такой момент – подняться опять до директора, создать еще два предприятия, затеять авантюрную стройку, найти инвесторов. Это было и просто, и непросто. Непросто, потому что это ни бензозаправка, ни рынок, ни проституточная; трудно объяснять как здесь хорошо и откуда польются деньги. А просто, потому что я не рассказывал, а показывал. Поэтому я все тут освоил. И дайвинг, и горные лыжи, и лошадей, и квадроциклы, и даже парашют. Человек-оркестр. Знаете, есть депрессия как часть тебя, живая, с ней даже договориться можно, а есть как кусок арматуры внутри или осколок – вообще не твой, чужой, рваный, он тебя убить прилетел, да не вышло сразу, а теперь чего уж – обволакивай его, вращивай, оставляй, заделывай. Вот и вся история успеха.