Юрий Бригадир - Сны скорпионов

Павел замолчал. Ксения покачала почти пустой стакан в руке и на секунду-другую задумалась.

Разговор хоть как-то, да клеился. А будущее интервью – нет.

«Могла бы вопросы составить, да позвонить», – подумала Ксения, – «картинок с интернета набросать. В крайнем случае, попросила бы у него пару фотографий с телефона. Первый раз, что ли? Человек-оркестр… Твою ж мать, сколько времени потеряла!»

– Эта вот, как вы говорите – странность – не хотите о ней рассказать? Как предыстория… была бы интересна, – вкрадчиво спросила она.

– Давайте я вам лучше про комплекс расскажу. И даже про парашютную секцию. Ее, правда, еще нет, так это даже лучше – фантазируйте сколько угодно. Плюс фото-видео. Прайс дадим, дипломы покажем. Скидки, все дела, промо-коды. Дисконтную карту. А хотите, прямо сейчас в воду? Или коня?

– Боже упаси, – улыбнулась Ксения.

– А я б поскакал, – неожиданно вызвался Антон.

– Ты мне по частям не нужен! – заявила журналистка.

– Да не волнуйтесь, есть у нас один лютый мерин – на нем плясать можно, он с места не двинется. Давайте по маленькой, – предложил Касатонов.

Антон хлопнул в ладоши и тут же с азартом потер одну о другую. Ксения задумалась, взяла с тарелки яблоко, покрутила его в руках и спросила:

– А вы здесь надолго, Павел Сергеевич?

– Навсегда, – просто, даже обыденно ответил Касатонов.

– Но ведь есть же другая жизнь. Другой лес, другая вода, другие кони. Что вас тут держит?

– Вы действительно хотите знать?

Ксения пожала плечами и грустно улыбнулась:

– Мне один раз врач-косметолог статью на сайт заказала о себе, о клинике, о бизнесе. Я три часа беседовала, а потом еще полночи узнавала, что эти термины значат. Статья вышла просто шикарная. Женщина стильная, одета с иголочки, кожа очень чистая, прямо образец среднего класса. Даже выше среднего. Муж красавец, дети-вундеркинды в каких-то там лицеях частных, дом – полная чаша. Золотистый ретривер у ног. Не собака, а эталон. Глаза умнющие. И фотограф не подкачал – на сайте все здорово смотрелось. А через три дня эту даму муж убил вместе с ретривером.

– Бывает, – равнодушно сказал Касатонов.

– Вот если ты врач и не видишь признаков – ты плохой врач. Если ты механик и не слышишь, что мотор троит – ты плохой механик. Я должна была почувствовать хоть что-то. Но я видела только образец среднего класса. Больше всего жаль собаку…

– Да ведь сейчас люди очень хорошо притворяются. Не вините себя.

– Да нет… тут дело в другом… Если ты чуешь неправильность, странность, ложь, черноту, я еще люблю говорить – предболь – ты сделаешь работу так, что мир это тоже увидит, и тогда, может быть, ретривер останется жив. Или, может быть, муж посмотрит на фотографии и поймет, что его поняли… Представляете, как можно наполнить свою работу? Не сказать ничего лишнего, но наполнить. На уровне предчувствий, предзнаний, предболи. Это как сделать трехмерной плоскую карту, выдавить ее изнутри. Но откуда взять объем, если вы молчите…

– Предболь? – усмехнулся Павел, – вам-то она лично зачем?

– Просто я люблю собак.

– Это уважительная причина, – Касатонов налил себе стопку водки, выпил, не закусив, и задумался.

Над водой затопленного карьера планировала всеядная чайка, высматривая любую добычу.

– Ну тогда слушайте. Десять лет назад, еще до начала реалити-шоу на проект привезли черных императорских скорпионов. Вначале их было пять…

По подоконнику ползла божья коровка. Глянцевая, упитанная, целеустремленная, как пуля. Я время от времени посматривал на нее, отвлекался, и приходилось заново вглядываться в оптический прицел. Наглазник у него был мягкий и эластичный, но назойливо источал постороннюю химию. Мой босс, он же друг и напарник Сеня закупал его отдельно от СВД, и так уж вышло, взял восьмикратный белорусский, хотя прекрасно знал, что лучше бы родной ПСО, новосибирский, проверенный. В общем, сначала я наотрез, чуть не до конфликта, отказался, но Сеня уговорил-таки меня пристрелять винтовку в лесополосе. Там мы разобрали, смазали, отрегулировали инструмент, и в результате я решил, что Белоруссия, все ж таки, не настолько фантастическая заграница. Учитывая относительную легкость заказа, а также смешное расстояние в пятьдесят от силы метров, СВД с неродным прицелом била совсем себе неплохо. Запах вот только мешал. Но привыкать быстро и легко подстраиваться, что уж там говорить – наша работа.

К левому моему уху плотно и уютно присосалась блютус-гарнитура, рядовая, рабочая, без особых изысков. Время от времени Сеня звонил, гарнитура автоматически оживала, и я тут же получал информацию. Звонок я прежде видел, чем слышал, потому что телефон, лежащий чуть впереди и слева, вдруг бесшумно моргал дисплеем, и на нем возникала флегматичная панда, жующая молодые побеги бамбука. Мог быть, в принципе, и жираф, и водопад, и даже красный мотоцикл. В свежекупленном ворованном телефоне обнаружилось несколько картинок – выбирай любую. На Сеню я установил панду по очень простой причине: связь между ним и туповатым тропическим животным отсутствовала напрочь.

В эти последние несколько тягучих минут перед выстрелом изменилось время. Оно стало тягучим, медовым, сладким. Пришла пора осознать, тут же забыть, зачеркнуть, мелькнуть где-то внутри интуицией, почти прозреть и снова упустить мысль… Когда никто не дергает, не мешает и не заставляет менять позицию, мысли становятся паразитными. В общем, я стал размышлять, и возможно зря – почти сразу вернулось то самое изначальное, склизкое, липкое ощущение. Оно уже было, оно мелькнуло внутри еще тогда, когда Сеня уверял в невероятной легкости заказа. И он, собственно, таким и казался, таким и почудился с первой минуты, отчего я суеверно, исподволь, насторожился.

Везло во всем. У клиента не было личного телохранителя, а только водитель и четыре сотрудника из службы безопасности, но они охраняли не его, а, собственно, бизнес, причем двоих можно сразу вычеркнуть, поскольку они были яйцеголовыми айтишниками. Я понятия не имею, почему Кудинов не собирался защищать самого себя. Возможно многолетняя работа на сильных и уверенных успокоила клиента настолько, что заставила поверить в бессмертие свое и неуязвимость. А может быть он был просто фаталистом и точно знал, что раньше времени умереть невозможно. Ведь если ты мешаешь, тебя все равно отодвинут. А если нужен, то система защитит тебя, легко отодвинув других – вредных, сирых, бесполезных. Секунда в секунду, точка в точку, градус в градус.

А может быть финансовый гений посчитал, что девяностые давно закончились, обросли легендами и стали потешной угловатой историей. Лютый беспредел уступил место благородным шахматам, где мозг страдает либо от бессонницы, либо, максимум – от мигрени.