Оксана Ларина - Бюджетный отдых

Скупой платит дважды, а в нашем случае – трижды. Платный доктор попробовал полечить его за деньги, но лечить было уже нечего, и зуб – и опять за деньги! – удалили. Естественно, щека распухла!

Вы представить себе не можете, как болит душа за такую тоненькую, маленькую, измученную малышами, бытовой неустроенностью, милую белокурую девочку, которая взвалила на себя тяжёлую ношу и теперь ищет спасения у Бога. Потому, что муж – от неё сейчас далеко; потому, что она не может до сих пор простить мне развода с её отцом; потому, что она запуталась во взрослой и такой непростой жизни; потому, что финансовый кризис ограничил мою помощь, а она не знает что делать; потому, что дети ещё очень маленькие…

Она бы с удовольствием – на правах обыкновенной женщины – рожала бы детей, которых не рожают женщины-карьеристки. Но, имея троих в двадцать восемь, она понимает, что дети – это не милые пупсики. Им нужно отдавать всю себя, всю оставшуюся жизнь. И она осознаёт: в каком опасном обществе мы живём в это тёмное время. Изо всех сил, которые доступны ей, она тянется к Свету.

Я сейчас плачу. Потому что прекрасно понимаю все обстоятельства, но не в моей власти что-либо изменить. Мы можем ссориться, мириться, тесниться, спорить, но мы – родные люди. Мы – семья. И всегда будем помогать друг другу.

Всё! Нос вытерла. Продолжаем дальше…

Я вижу её опухшую щеку.

– Девочка моя! Иди ко мне. Я тебя пожалею, – говорю я как маленькой Алисе.

И она обнимает меня, и плачет от боли и усталости. Я целую щеку и продолжаю:

– У кошки – заболи, у собаки – заболи, у Алисы – подживи!

– Мама! Прекрати эти свои языческие ритуалы! И ко мне, и к моим детям их не применяй! – злится дочка.

Да-с…

Поскольку Алисе назначили несовместимые с кормлением грудью антибиотики, то пришлось отучать Сеньку ещё и от груди. Ночного ора добавилось. Но языческий способ – «горчица на грудь и куриные сочные котлетки» – быстро всё расставили по местам.

Я устала и больше не спорю. Зачем?

У неё – своя жизнь, у внучат тоже будут свои…

Я не могу вложить им свой ум и мудрость, не могу что-то сделать за них. Но я всегда буду внимательно следить со стороны за тем, «чем они дышат».

Работу и кредитное бремя никто не отменял. Но если я заболею – читай: выключусь, то за сезон мы ничего не заработаем, и придётся продавать квартиру. Я же – не Греция. Со мной церемониться никто не будет.

Я уже начала чувствовать первые ласточки отключения жизнеобеспечения. Чаще стали приходить бессонные ночи и нервные срывы. Но-шпу и аспирин разбавили снотворные.

И мне стало страшно…

Мне стало стыдно за то, что я – такая слабая дрянь: не могу выдержать простые человеческие нагрузки.

И тогда я стала плакать…

Да…

Я плачу от стыда перед близкими, как будто я не смогла защитить их покой.

Я умоляла мужа поехать хотя бы на неделю к морю, но он не соглашался, понимая и разделяя заботы и расходы. В один из безнадёжных вечеров Игорь сказал: «Поезжай одна! Я присмотрю за Бредом и помогу Алисе. Да и денег на поездку для двоих нет. Тебя давно зовут в гости подружки. Езжай на две недели, а то «сдуешься» к сезону…».

Я понимала, что всё это – отговорки…

Бреда Игорь хоронит уже который год и обвиняет его в поддельности. Наш английский бульдог пережил всех собак-ровесников в доме. Ему тринадцатый год. При том, что бульдоги живут всего шесть-восемь лет. Бывали и кризы, но я его всегда выхаживала. А в это время супруг – как человек-фаталист – искал лопату и мешок. Однажды зимой он так разволновался, что не сможет зарыть Бреда по-человечески, что мы даже поссорились. А на следующий день оживший Бред так качественно «располосовал» нам подушку, что пришлось её выкинуть. С тех пор я точно знаю, что про Бреда на Небе забыли. Жить он будет столько, сколько захочет сам.

И я согласилась на этот отдых на море. Впервые в жизни на какое-то время я допустила возможность самостоятельной поездки. Хочешь изменить многое – начни с малого…

На сегодня – всё. Не хочу утомлять читателя. Всё написанное – чистая правда, поэтому я включила сочинение в графу «репортаж».

Простите за грусть, но из песни слов не выкинешь.

А впереди…

Много весёлого, интересного, загадочного и даже страшного в моей обычной жизни.

Хорошо подумав, с какого собственно момента начать повествование о путешествии, я решила не залезать глубоко в дебри, поскольку все удивительные события связаны между собой, а если провести последовательную линию, предшествующих описываемым приключениям, то так потихоньку можно добраться и до момента моего рождения. К такому масштабному писательскому труду я пока не готова. Поэтому я одним махом отсекла все события до 3 июля, до того дня, в который началось моё первое самостоятельное двухнедельное – здесь ключевое слово «бюджетное» – приключение.

Хотя я и взрослая тётка, но с детских лет одна никуда без мужа не ездила. Я не оговорилась: именно с детских лет. Поскольку замуж я вышла по доброй воле в семнадцать лет.

«И кто гнал этого ребёнка в «омут брака?», – спросите вы…

Я люблю отдыхать с мужем. Мы прожили с ним четверть века и не устали друг от друга. Но мир вокруг изменился до неузнаваемости…

Это отступление к тому, что ехать придётся одной. А «бюджетное путешествие» потому, что все предыдущие были обыкновенными: пришёл в туристическое агентство, заказал тур, оплатил и лети себе куда хочешь. Денег хватало, но мы и не шиковали особенно. Бассейны с шампанским – совсем не наш стиль.

Теперь же две проблемы перекроили наш семейный бюджет: отсутствие покупательской способности и кредитное бремя. Я с пониманием отношусь к сложившейся ситуации, как в песне поётся: «Грустить с тобой, Земля моя, и праздновать с тобой!». И это – про меня. Я – не нытик. Дай бог здоровья, а остальное купим. Или найдём другой способ. Я и в лес хожу, в котором могут волки быть. И в драку ввязываюсь, а там видно будет.

Вот оттого-то так и богата на события моя жизнь. Учтите ещё и моё богатое воображение. Чего не хватит – придумаем на ходу. Вот так и живём мы с супругом рука об руку, и нам не скучно. Мне – потому, что я по определению нескучная, а ему – потому, что со мной не соскучишься.

Вот, значит, решил мой организм протестовать против засилья «питерских оккупантов» и слёг. А без меня работа встала.

Приходит вечером мой любимый супруг не солоно хлебавши и говорит: «Поезжай-ка ты, дорогая, одна!».

И тут вдруг я понимаю, что я совсем не «против», а очень даже «за». Я сначала обрадовалась, а потом вроде как совесть проснулась, и думаю в обратную: «Игорь устал ещё побольше меня. Я – вон какая безнадёжная оптимистка! А он – совсем другой. Он и тоньше, и деликатней. Я, если что, хоть матом запулить могу. А уж если он материться начал – всё: почитай, начало конца. Да и вообще мужчины – народ слабый, нежный…».