Алексей Ефремов - Как я вернулся в отчий дом и встретил сингулярность

Стук в дверь, прорвавший вязкое полотно отрешенности, показался Дворовому несоизмеримо более громким, чем звучал всегда. Он откликнулся где-то у него в костях. Пробежал по их пористой полости, раздавшись неприятным резонансом по всему телу. Помешкав немного, Жора побежал к двери, озадаченный нежданным визитом.

Он никогда не включал в коридоре свет, заглядывая в глазок. В таком случае у того, кто находился по другую сторону двери, почти не было шансов распознать присутствия хозяина. Не сделал так он и на сей раз; и всё же, визитёры не отводили от двери взгляда, о чём-то перешёптываясь и, вероятно, живо себе воображая, как глаз Жорин всасывался в крошечное стеклянное окошко.

– Мы уж думали, ты там уснул опять или с балкона грохнулся! – начал было с порога Кирилл, родной Жорин брат, мужчина грозного вида и крепкого телосложения. Следом за ним в квартиру протискивались его сын Стас и жена Нателла. Они двое шутливо друг друга толкали, будто не родитель с ребёнком вовсе, а парочка влюблённых, что уже неделю расцепиться не может.

– И чего это я с балкона грохнуться должен? – возмутился Дворовой.

– Да кто ж тебя знает. Ты в забытье же любишь уходить. Хотя, вижу, сегодня вроде трезв. – настороженно произнёс Кирилл.

– Ты, давай, тут старшего брата не строй из себя. Тем более, что не полагается – возрастом не вышел, – с плохо скрываемой злостью ответил Дворовой.

– А мы тут мимо проезжали. Узнали, что папа наш к учителю Стасяна заходил, оценки все разузнал. Вот, решили забрать его, домой увести. И чего ты, Жора, в тишине сидишь? Непривычно даже как-то, – заметила Нателла. Золовка Дворового, нередко выполняла функцию громоотвода, оказываясь посреди туч, время от времени сгущающихся между Жорой и его братом.

– Да поганцы эти коммунальщики! Свет с утра вырубили, а как вернули, так и не работает больше ящик!

– Как же ты теперь без него обходиться будешь? Считай жизнь кончена. – рассмеялся Кирилл, рухнув на диван, а затем разинул рот в зевке так широко, что казалось, вот-вот начнёт заглатывать всё Жорино имущество. – А вот я, кстати, сегодня в телеке слышал, что пятиэтажки ваши расселять будут. По всей России, представляешь?!

– Дядь Жор, а зефир есть? – с кухни послышалось, как племянник захлопал дверцами шкафов.

– В нижем ящике, Стасян, поищи! – проорав это, Дворовой продолжил разговор с братом. – А мне никуда расселяться не хочется. Я тут всё люблю: стены эти, тараканами проеденные, потолки трясущиеся, даже санузел этот, вечно от каких-то говнарей вздрагивающий. Они мне помывки тут в четыре часа ночи устраивают. А я люблю этот дом, и всё тут!

– Ага. Особенно зная, что дом тебе на халяву достался. Да ты не кипятись, братишка. Я же сам суетиться не стал осознанно. Какой теперь спрос. А вообще ты участь мог бы себе и получше выбрать. Глядишь, щас бы жил иначе. И питался не полуфабрикатом этим соевым из морозилки, а осьминогами, – сказал гость, презрительно глядя на источающий липкий запах пластиковый короб с тефтелями, что дополнял своим присутствием натюрморт из одиноко стоявшего пивного бокала, наполовину уже отпитого.

– Меня мой образ жизни устраивает. Мне при всей моей вселенской усталости другого и не надо.

– Вселенской усталости? Даа… и откуда в твоём пивном животе такие мысли берутся? А хрущёвка, брат, это не образ жизни, а образ мышления! Но двушки тебе всё-таки многовато на одного. Всё равно один хлам тут складируешь. Плюшкин херов, – с пренебрежением сказал Кирилл, на что Дворовой издал еле слышный смешок.

Когда золовка ушла на кухню помогать сыну в его околокулинарных изысках, Кирилл прошипел что-то невнятное и направился на балкон. Лишь потом Дворовой понял, что брат позвал его с собой, вероятно, по случаю особой важности.

– Я вообще по делу пришёл, – гость зажёг сигарету и сделал глубокую затяжку. – Мне бы, кхм… у тебя деньжат лишних не завалялось? Тысяч тридцать там, двадцать пять хотя бы? – последние эти слова Кирилл произнёс почти шёпотом, почти уткнувшись лицом в собственное плечо и демонстративно при этом, очевидно, пытаясь скрыть смущение, почёсывая затылок. Прочистив горло, мужчина посмотрел на Жору и встретился с окаменелым недоумением на его лице.

– Да откуда у меня столько? – пробубнил Дворовой.

– Ты же никуда их не тратишь. Семьи нет, кредитов нет, машина – и та служебная. Жорик, мне сейчас край как нужны бабосы. Ты же знаешь, мы всё на отпуск спустили. Знаешь, во сколько мне эта Прага обошлась? Прага-хуяга, чтоб её! – Кирилл громко собрал в гл о тке слюну и сплюнул густой маслянистый комок, который, полетев с балкона, беззвучно приземлился на ковёр взрыхлённой у подъезда земли. – Не хочу я с ней больше жить, понимаешь?

– Шмара что ль какая появилась опять?

– Чего сразу шмара-то? – с обидой произнёс Кирилл. – Никого у меня нет. Просто надоело всё. Ты помоги мне, брат. Через пару месяцев верну.

– Чего, Жорик, он и тебя своими бизнес-планами безумными одолевает? – послышался из-за спины мягкий голос Нателлы. Она улыбалась. Она вообще почти всегда улыбалась. Всегда была мягкая такая, как бабушка с картинок в книжках детских. Помоложе, правда, и с комплекцией дела получше да с прической еще. Наверное, всё из-за йоги её этой. Иначе, впрочем, выжить на одной площади с его братом было бы невозможно, думал Дворовой, всё сильнее вибрациями и переливами Нателлы гипнотизируемый.

– Собирайтесь давайте, – в Кирилловых словах сочилась злоба.

– Уже? Вроде пришли только, – фыркнула Нателла и удалилась с балкона.

– Слышал? Всюду на посмешище меня выставляет, – процедил Кирилл. Он бросил с балкона окурок и отправился вслед за женой.

Дворовой, конечно, любил их. По-своему – даже брата, хотя тот и был нескончаемым мудаком. Но от них всегда было очень душно. То ли из-за того шума, что они создавали, то ли из-за тех воспоминаний, что колыхались в Жоре при каждом их приходе. Вот и сейчас он был рад, что они уходили. Уходили, оставляя ему уже остывшую еду, согретое этой семейной духотой пиво и устряпанный расплавленным зефиром столик микроволновки, что с распахнутой пастью взирала с холодильника на Жору, пока тот забирал с кухни оставленный золовкой телефон.

– Ну ты, брат, моё предложение-то обдумай, – сказал Кирилл, натягивая мокасины. – И это, подключи ты уже себе интернет, как все люди нормальные. А то, чувствую, без телека скоро коньки отбросишь. Так и не узнаешь, у кого там наследство не поделено, а кто голубой.

– Да ладно тебе! Жорка же у нас фантазёр, – подметила Нателла. – Сам в голове своей фильмов понапридумывает.

– Дядь Жор, вы со второго этажа телевизор себе принесите. А то кто-то до помойки не донёс, – засмеялся Стас. Дворовой потрепал нехило вымахавшего за последний год мальчишку по голове, и с раздражёнными оханьями гости удалились из квартиры.