Игорь Родинков - Стихи и проза

Мне сказали здесь не место,

Здесь поэты собрались,

Без меня и так тут тесно,

Лучше, друг, посторонись.

Да, в талантливой когорте

Не звенит мой меч и щит,

Но зато в своем подъезде

Самый первый я пиит.

Через час с небольшим уезжаю с полярным экспрессом.

Мы так прочно расстались, что не страшно, даже писать.

Буду я отправлять, будешь ты получать с интересом,

И знакомым читать, и в корзину спокойно бросать.

Что ж такое случилось, что больше не можем быть вместе?

Что не так мы сказали, где ступили не так и пошли.

И в котором часу, на каком трижды проклятом месте,

Мы ошиблись с тобою, и поправить уже не смогли?

Если б знать это место, то можно, наверно, вернуться,

Но его не найдешь, да и не было вовсе его!

В нашей жалобной книге не будет написано жалоб,

Как ее не листай, все равно не прочтешь ничего.

За околицей месяц умер при свете

Прозрачно-скользящих первых лучей.

В третий раз петухи прокричали в фальцете

Отнимая у сна мир людей и зверей.

Из своей конуры темно-рыжая сука

Выносила за шиворот мокрых щенят.

Причесав языком, проскулила им песню

Про их первый, весенний рассвет.

Но вот вышел хозяин в холщовой рубахе,

Руки сальные вытер о замызганный край.

Посмотрел равнодушно в глаза он собачьи,

Не поняв ее незатейливый рай.

Был хозяин суров, да к тому ж недороды.

Не любил «человек» дармоедов кормить.

И махнувши рукой, мол ошибка природы:

Он судья здесь и бог, всех решил утопить

За околицей месяц кривится на небе.

На деревне люди и звери уж спят.

Лишь одна темно-рыжая сука,

Все просила Луну воротить ее щенят.

А Луна ей в ответ улыбнулась криво,

«Что отнял человек, то пропало навек»

Слишком много собака любила на свете,

Позабыв, что хозяин ее человек.

Я одинок, как крест с Христом распятым,

Среди других распятых на кресте.

Я одинок среди друзей, веселием объятых,

Печаль тоски таиться на моем челе.

Кругом меня забавные ребята.

Печаль и жизнь их коротка,

А я все жду последнего заката,

И манит след распятого Христа.

Я был мальчишка неопрятный,

Застенчивый и нелюдим,

Когда однажды взгляд украдкой

В соседке девушку открыл

Льняные волосы, косичка

Ложились, молча на тетрадь,

А шея тонкая тростинка

Дала мне новое узнать

Узнать о том, что мир мальчишки

Не только игр, уроков ряд

В ней есть неведомы пружинки

Нетронутый зарыт в ней клад.

Скажи, кто ты в моей судьбе,

Награда жизни за терпенье,

Иль чаша с ядом, что в руке

Держу и пью я без забвенья.

Вдруг нашим встречам суждено

Началом быть большой дороге,

Но что-то сердцу тяжело

Как будто горе на пороге

Ты многолика, как Луна,

Ты как богиня в храме Будды,

Меня влечет твоя звезда,

Но ты пойми, рабом – не буду!

Скоро, скоро весенним утром

Запоют в садах соловьи,

И веселым, картавым гулом

Простучат в висках глухари.

Мы взнуздаем летящие годы,

Расплетая времени плен.

Пропадем от душевной свободы

Она вечна, а время лишь тлен.

Колобродит венчальная песня

В голове, как ногайская плеть,

В этом мощном сокодвиженье

Давай, дорогая, гореть

Часто разум мой, с чувствами споря,

Воскрешал мне далекий тот край.

И тебя, дорогая потеря

Этот старый. Но лучший мой рай.

Как же можно забыть, что впервые

Все что было, на веки со мной

Два колодца – глаза голубые

С родниковой, живою водой.

И под песни южного моря

И в полярную. Звездную ночь

Я берег твои плечи от зноя

Из души злые ветры гнал прочь.

Ты чужая, теперь ты чужая

Ты любила сильнее того

Я не плачу, не плачу родная.

Хочешь выпью здоровье его.

Пусть ты память моя роковая

Я тебе благодарен за все.

Верю и жду, что звезда голубая

Растревожит душу еще.

На берегах реки Онона,

Где лишь степей цветущий край,

Съезжались ханы по закону

На все монгольский курултай.

Средь всех вождей степи бескрайней

Один достойным должен быть,

Кто всех мудрее и коварней.

Тут спора нет, то Тэмуджин.

И взявши титул Чингисхана,

По воле неба он призвал

Монголов под знамена рода

И путь войны им указал.

Пошли подвижные тумены

На юг, на север, на восток.

Законом, скованным в походе,

Потек губительный поток.

За золотом, за табунами,

Игривых, пламенных коней,

За пленницами, за рабами

Поднялся весь народ степей.

Сибирским странам белоснежным

Теперь неведом прежний мир.

Залились заревом кровавым

Чжурчжэней государством Цзинь.

Вот конь монгол уж топчет землю,

Что трогает китайцев плуг

И властелины «Поднебесной»

Бегут, бегут, скорей на юг.

Могуч и грозен шах Хорезма,

Обширный он удел собрал.

Искусны мастера Ургенча,

Богат и славен Самарканд.

Что храбрым воинам ислама

Кочевников презренный сброд,

Так думал верный раб Аллаха

Алла-эд-Дину Мухаммед.

Но точит злая сила камень.

Затоплен славный Самарканд.

Огня неистовствует пламень.

Сгорают Бухара, Ургенч.

Кто слабый духом, тот сдается,

А кто сдается, тот погиб.

И долгим эхом отзовется

Несчастных обреченный крик.

Сражен зеленый стяг ислама

Ударом острого клинка.

И дни последние Хорезма

С картины страшного суда.

Особы путь у трех туменов.

Им путь на запад пролагать.

И силу встречных всех народов

На прочность надо испытать.

Стрелою, пущенной из лука,

Пронзен уж Закавказья край.

И на простор степного луга

Привел монголов Субэдай.

Пришла неслыханная рать,

У русских рубежей кочуя.

Князья решили выступать,

С дружинами в степи ночуя.

С кипчаками в союзе встать

За дом родной, беду минуя.

Коль нет единства – слабый меч.

Князья попомнят речку Калку.

Коротка и трагична сечь.

Пожива есть степному волку.

Пришлось здесь многим в землю лечь,

А где же враг? Ушел за Волгу.

В глубоком раздумье создатель державы:

Могучий и грозный, великий каган.

Лесные угодья, степные просторы

И тысячи речек собрал Чингисхан.

Огнем и мечом сковав полвселенной,

Он жег города и народы смирял.

И ближних и дальних с культурой великой

Жестокою силою всех упрощал.

Сибирь и Китай, Хорезм, Закавказье

Похожи теперь на монгольскую степь,

Где пахаря нет, где нету веселья,