Игорь Сотников - Жилбос. Девушка из будущего

А я ведь между тем и не буду знать, что им предъявить в доказательство своей близости к моей профессии – документы для них не указ и не в счёт, в наше время всё подделать можно. Вот те же моряки имеют особую походку, на раскорячку, чтобы удерживать равновесие при качке, а сомелье ни с кем не спутаешь, кроме разве что дегустаторов кустарных вин, по их дрожащим от проб рукам. Ну а что же я должен предъявить такое, чтобы на меня взглянули и с первого взгляда на меня, признали за своего человека? Надо подумать. – Таким образом подвёл итог своему размышлению я и вернулся к своим прежним проблемам и к своему бывшему начальнику, Вениамину Никифоровичу, который быть может и не заслужил такой откровенности на свой счёт, а вот если бы ему по подкидывать в кабинет или в карман пальто записки угрожающего характера, – мы знаем, что ты делал и где был такого-то числа, а своей супруге при этом нещадно соврал, или же, старый козёл ты, Вениамин, – то он хоть и испугался бы, но это было бы не так обидно. – Слишком я внушаемый. Вот и внушился этими стенами и заигрался, решив сыграть неизвестную для себя роль. И кого же интересно? – задался я к себе вопросом, и вернувшись в памятливые воспоминания того совещания, попытался найти причину, побудившую меня к этому поступку.

– Может Лиза? – спросил я себя, поглядывая на молодую лаборантку Лизу, всем очень нравящуюся, в число которых входил и Вениамин Никифорович, у которого были все служебного свойства рычаги, для того чтобы испортить жизнь Лизе своим докучанием. – За такого рода действия, я бы ему там же рожу разбил. – Сделал вывод я и отклонил этот вариант. – Может это связано с производственной деятельностью? – задался вопросом я, углубившись в тематику производственных задач. Что дело весьма трудоёмкое и многосложное, и здесь, как правило, все дураками бывают. Так что и здесь я ничего не нашёл, но при этом мысли о работе навели меня на актуальнейший в данный момент для меня вопрос о моём трудоустройстве, о котором я, конечно, не забывал, но постоянно с него спрыгивал.

– А теперь нужно искать работу, – Вернувшись обратно из своих воспоминаний, уже здраво рассудил я, – и для начала нужно написать резюме. – После чего я достал из сумки ноутбук, положил на столик в гардеробной и пока он загружался, принялся размышлять на тему резюме.

Ну а чтобы написать резюме, нужно хотя бы на начальной стадии обладать навыками писательства. Насчёт чего можно не беспокоиться, ведь не зря же в школе нас заставляли писать сочинения. Ну а если ты к тому же знаешь те основные принципы, которыми руководствуется писатель в написании своих опусов, то написать приличное резюме не составит для тебя никаких проблем (с ошибками справится редакторская программа). И как можно было догадаться, то я был знаком с этими принципами. Писатель, прежде всего логик, составляющий посредством слов свою логическую цепочку. Итоговой целью которой, является сердечная недостаточность читателя, которую писатель должен вызвать у него своим, потрясшим все его основы и вывернувшим душу сочинением. А в моём случае, моим читателем будет принимающий решения о трудоустройстве служащий, которого я должен с первой строчки убедить, не откладывать в сторону моё резюме, со второй строчки заинтересовать его, с третьей строчки посеять в его душе зёрна сомнения и заставить его начать волноваться на мой счёт, ну а дальше он уже должен быть охвачен нетерпением, не понимая, как их компания обходилась без меня. – Я хочу немедленно его видеть!

– Что ж, – рассудил я, глядя на экран монитора, – любой начальник, в какие бы либеральные одежды он не рядился, прежде всего консерватор, а это значит, что немаловажное значение в формировании его обо мне мнения, будут играть мои родословные корни, со своими истоками. – Здесь я задумался над своей формулировкой первоочередных задач. И не увидев для себя разночтений и перекосов в надуманность, на которые я такой мастер, перешёл к детализации поставленной перед собой задачи, где и пошли свои вопросы: И с чего начать? Как глубоко копать? Ограничиться ли только сухой констатацией фактов, или же в неоднозначно трактуемых случаях, где мой прапрапредок по неизвестной линии, какой-нибудь барон, – моя не любовь к физическому труду и близость к дивану, прямо указывает на наличие в моём генеалогическом древе вот таких сановитых родственников, – не слишком разумно обошёлся с другим моим прапрапредком из другой родословной линии, капитаном гвардейцев, отправив его кормить собой рыб, развёрнуто обосновать этот его поступок, выглядящий преступным только с позиции современности. А так он вполне укладывается в рамки того времени, когда честь была в чести, и если ты называл негодяем и ничтожным человеком даже негодяя с большой буквы, то изволь отвечать за свои слова и приходи на дуэль.

А то взяли себе привычку прятаться за псевдонимами и поливать всех без разбору грязью, а когда возьмут за одно место, то плакаться, объясняя, что его не так поняли и вообще, это не утверждение, а его оценочное мнение, за которое его судить нельзя и нужно отпустить.

«Так вот, мой прапрапредок, барон Сен Жуан, а по-нашему, барон Александр Евгеньевич, когда его посмел зацепить на банкете, даже не словом, а своим вызывающим одни судороги на лице бестактным поведением, другой мой прапрапредок, капитан гвардейцев, большой весельчак и балагур, Закускин: «Барон, извольте подать мне закусить», то он не стал разбираться и выяснять, сколько капитан Закускин сегодня выпил бутылок шампанского и как он владеет шпагой, а немедленно потребовал подать себе чистые перчатки. Вот так прямо на весь зал и заявил: Подать мне чистые перчатки!

Чем немедленно вызвал брожение в умах всей собравшейся на банкете у губернатора публики, а в особенности у капитана Закускина, крайне удивившемуся такому заказу барона, своего кузена по материнской линии. – Я хоть человек и не привередливый и со своими закидонами, но перчатками закусывать, это даже для меня слишком. – Рассудил про себя капитан Закускин, закидывая в себя рюмку уже без всякой закуски.

И вот из боковых дверей все в золоте, выходит лакей с разносом, на котором лежат белоснежные перчатки и прямиком идёт к барону Александру Евгеньевичу Разумовскому, который, как стоял на одном месте рядом с одной великосветской дамой на выданье, к которой он питал нежные чувства, и не только потому, что счастливчика ждало многомиллионное наследство, то так и продолжил стоять. А ведь барон действительно был искренен в своих сердечных к ней чувствах. А всё потому, что эта великосветская дама, леди Гамильтон, была свежа, молода и крайне симпатична. И единственное, что вносило свой диссонанс во всё это её совершенство, это было то, что она никак по-нашему не изъяснялась и как общепринято в таких случаях говорить, то была ни в зуб ногой. Так что перед бароном и перед другими кандидатами на её внимание, стояла непростая задача, завладеть этим её вниманием и тем самым завоевать её сердце. Ведь никто не знает её языка, а тот высокий тип весь в чёрном, кто её привёл сюда, создаёт интригу и не раскрывает ту местность, откуда она вместе с ним прибыла, сколько бы в него развязывающей язык жидкости не вливали.