Игорь Сотников - Жилбос. Девушка из будущего

И хотя противницы Чарльза из числа кумушек Эммы, будут пытаться сопротивляться, заявляя, что Чарльз тот ещё ловкач и, что он всё равно перед смертью вспомнил леди Сапог, Эмма ценой своей жизни уже будет переубеждена в справедливую для Чарльза сторону.

– Но меня всё-таки интересует, кто всё-таки эта леди Сапог? – в итоге всех этих размышлений и представлений, задался про себя вопросом Чарльз. А искать ответ на этот вопрос, как обычно нет времени, и Чарльз, заметив, что Эмма начинает волноваться за него, скручивая тряпку в руках, вновь прибегает к помощи своего актёрского таланта, и досадливо усмехается в ответ. – Это уже невыносимо и ни в каике рамки не умещается, Эмма.

– Ладно. – Неожиданно для Чарльза, Эмма соглашается с ним и тут же перенаправляет свой удар на другую, более реальную что ли мишень. – А что насчёт фрейлин Лизы? – задаёт вопрос Эмма, всматриваясь в Чарльза. А Чарльз в ответ и в правду искренне удивлён.

– А это ещё кто? – в недоумении спрашивает Чарльз. Эмма же видя, что Чарльз и в правду не понимает, о ком она спрашивает, приступает к объяснению. – Помнишь тот вечер, когда мы в первый раз были представлены друг другу? – глядя куда-то сквозь Чарльза, спросила его Эмма.

– С трудом. – Про себя ответил Чарльз, вслух сказав противоположное. – Конечно. – А как только произнёс, то к своему удивлению, не только вспомнил тот самый знаковый для себя вечер, а он как будто вновь там оказался и сейчас заново всё переживал.

Вот он, подающий большие надежды учёный, о котором не как это всегда бывает, никто и ничего не слышал, кроме узкого круга специалистов, с кем он по вечерам в баре выпивает, а о нём уже разошлась молва, как о несущем несусветную ересь молодом человеке. И видимо по этой причине, он пользовался повышенным вниманием со стороны представителей знати этого городка, где он прославился своими возмутительными идеями, возмущающими дух местного падре и людей близких к нему и другим идеям, и заодно в качестве интересного человека с новыми мыслями, был часто приглашён в дома первых и всеми уважаемых лиц города.

– Ну и пусть, – догадываясь о причине своей популярности, и почему он в очередной раз приглашён на приём, на этот раз даваемый графом Сельжуком, Чарльз с этим посылом решительно плюнул себе под ноги и, постучав специальным молоточком по двери, дал о себе знать лакею, находящемуся с другой стороны входной двери, ведущей во внутренние апартаменты особняка графа Сельжука.

Дверь немедленно открывается и сверху на Чарльза смотрит под два метра роста лакей. И хотя Чарльз в то время был относительно молодой учёный (у учёных возраст, иначе, чем у простых людей отмеряется и его многоопытность это совсем не та опытность, чем у людей с опытом повседневности) и соответственно своей молодости храбр и горяч, всё же ему вид лакея на воротах совсем не понравился. – Всё, хватит. Не буду я больше на потеху этим бездельникам, ничего не понимающих в науке, рассказывать о моих теориях. – Принял решение Чарльз и всё же не сдержал данное себе у входа слово. А всё потому, что он горяч, когда дело касается науки, и не может смолчать, когда эта, ничего не имеющая общего с науками публика (если только, как потребители), начинает из себя строить больших знатоков наук.

Но, впрочем, у него скорей всего, другого выхода и не было. Ведь как только он вошёл в гостиный зал, то немедленно привлёк всеобщее внимание к себе и был встречен графом Сельжуком, принявшимся его представлять, не только как перспективного, с идеями учёного, а того самого учёного(!), – с многозначительным видом это говорил граф Сельжук, – у которого на ваш, герцог Лихтенштейн, и на ваш, баронесса Штоц, счёт, есть потрясающие идеи и выводы.

– Это что ещё за идеи и мысли? – сразу полез в бочку герцог Лихтенштейн, не терпящий свободы и идеи в чужих и вообще головах.

– Те самые. – Многозначительно говорит граф Сельжук, загоняя герцога в угол своего и всех вокруг непонимания.

– Да что же это такое?! – Начинает закипать герцог, и граф вынужден раскрыть перед всеми и перед ним в том числе, секрет Чарльза. И граф, выйдя вместе с Чарльзом в центр гостиной, начинает говорить. – Наш молодой учёный не просто выразитель бытующего в учёной среде прогрессивного мнения, а он выразитель всего того отрицания нашего мира, которое заставляет людей становится учёными, заставляя их всё подвергать сомнению. – Граф перевёл дух и добавил. – А если ближе к теме, то он выразил сомнение в началах нашего мира. И по его особому убеждению, всё вокруг и мы в том числе, явились на свет не благодаря божьему соизволению, а вопреки ему, так я это называю. Иными словами, в результате длительного природного процесса, называемым им эволюцией. – Чарльз со своей стороны озлобился на графа, так безбожно его идеи перевравшего, но ничего ему не сказал и продолжал наблюдать за собравшихся вокруг них гостями, принявшихся на него с повышенным интересом смотреть и изучать. К тому же среди гостей графа, Чарльзом были замечены весьма и весьма интересные молодые особы, которые не сводили с него своих восхищённых его смелостью взглядов. А это одно стоило того, чтобы выглядеть в глазах графа и других неучёных господ, странным человеком с не менее странными идеями.

– Я ничего не понял. – Развёл руками герцог, искренне ничего не понимая. И Чарльз совсем не в обиде на этого престарелого герцога и он даже рад, что герцог его уже забыл, а вот баронесса Штоц, не смотря даже на её красоту, – а Чарльз себе позволил задержаться взглядом на её красивом, но как сейчас выясняется, не совсем умном лице, – Чарльзом не будет прощена за эту её памятливую находчивость.

– Так вы тот самый Чарльз?! – на всю гостиную вопросила баронесса Штоц и все в один момент догадались, кто этот самый Чарльз. И тут как только все об этом догадались, то вслед за этим, на Чарльза во всех сторон посыпались вопросы. Где самый безобидный был: «А вы, Чарльз, не шутите?», тогда как все остальные, не отличались новизной и своей заезженностью уже осточертели для Чарльза. И хорошо, что все эти вопросы посыпались на него скопом и Чарльз не имел возможности на них отвечать. И так до тех пор, пока слово не берёт хозяин особняка, граф Сельжук, – гостиная мгновенно погружается в тишину, – и, повернувшись к Чарльзу лицом к лицу, обращается к нему. – Вот скажите мне Чарльз, вы, надеюсь, разрешите мне вас так называть, – делает оговорку граф и, получив от Чарльза разрешение, продолжает, – какие ассоциации у вас появляются при виде наших благороднейших и прекрасных дам. – Указав на близстоящих дам, замолкает граф.

– Я, граф, не смею. Да и не мне и кому-либо другому не позволительно это будет делать. – Отвечает Чарльз, в делах этикета и обходительности с дамами тоже учёный.