Дмитрий Гроссман - Когда река стала красной

– Разве Петербург меньше, чем Москва? – Борис прямо посмотрел в её глаза.

Женщина не могла выносить такого взгляда. Она чувствовала, что Романов очень хочет помочь ей и Наталье, помочь дочери выбиться в хорошее общество, но чтобы так… Татьяна не знала, что и ответить. Стоит ей согласиться, и Романов тут же увезёт её в Москву, даст ей жильё, хорошее образование, и всё-всё, что она захочет. Женщина хорошо понимала, что тогда она станет сильно переживать за единственную дочь, и жить спокойно она уже не сможет. А стоит только отказаться, от такого заманчивого предложения, то он… хотя Татьяна не знала, что тогда будет.

– Петербург? – Переспросила она и посмотрела на их руки. – Нет, этот город не меньше, чем тот, – забрала свою руку и положила её на платье рядом с другой рукой.

Романов молчал. Она ждала, что он скажет её ещё.

– Вот видите. Вы же знаете, что ей там будет лучше, чем жить никем здесь. А образование? Она так молода, сильна, резва. Разве Вы хотите погубить всё это? Всю эту ангельскую красоту. Татьяна Константиновна, подумайте над этим ещё. Москва – хороший городок. А какие там люди!

Тут пришла Фрося с подносом, на котором блестели от солнца две фарфоровые чашечки с чаем на блюдечках. Она поставила чашки рядом с Татьяной и Борисом, и быстро ушла обратно в дом. Татьяна молча сидела и смотрела на ель. Романов взял чашечку за ушко, придерживая снизу, и отпил чуть-чуть чая.

– Кажется, я говорил про кофе, – сказал Борис и вернул чашку на стол. – Ваша гувернантка заварила очень крепкий чай.

Татьяна усмехнулась.

– Для чего Вы прислали нам письмо о приезде? – Она искоса посмотрела на него. – Обычно Вы никогда не делали так.

– Я подумал, так будет лучше. – Ответил Борис.

Она снова усмехнулась.

– Брали бы пример с Релицкого. Он никогда не говорит о своём приезде, как нагрянет внезапно. Так мы и принимаем, как родного.

Романов заметно смутился.

– Релицкий? Его отец ещё в правительстве работает, только вот не знаю кем, – он задумчиво смотрел на стол. – Слышал я о них. Хорошая семья говорят. И в деньгах не обижены. Я бы хотел познакомиться с ним. Слышал ещё, что он образованный молодой человек. Насколько он старше Натали?

– На восемь, – быстро ответила Татьяна и резко повернула голову на него. Борис замолчал. Они смотрела друг на друга. Их взгляды то встречались, то снова расходились. Татьяна снова опустила глаза и спросила: – Право Вы дадите ей хорошее образование и квартиру?

– Я, конечно, образования ей не смогу дать. Учителя в гимназиях. Не волнуйтесь, Татьяна Константиновна, – Романов слегка смущённо заулыбался. Но для чего ему было смущаться, ведь он так долго их уже знает? – сама Москва ей поможет.

Татьяна тоже посветлела. Взяла свою чашку с чаем и отпила. Она согласилась с мнением Романова, что напиток был крепко заварен.

Глава 4

Ночью, когда мать уже легла спать, а Романов давно ушёл, Наташа оделась в плотное синее платье с длинной юбкой и рукавами, на голову навязала тёмно-серый платок. Так она тихонько вышла из своей комнатки, оглядела коридор второго этажа, нет ли кого, и спустилась вниз. Дверь была уже так близко. Она поторопилась к ней, а когда уже взялась за ручку, её позвала гувернантка.

– Куда же Вы, Наталья Викторовна? – Фрося стояла между кухней и гостиной, в ночном платье, с железным подсвечником, в котором спокойно горела желтоватая свеча, в руке, а волосы были забраны в хвост сзади. – На ночь глядя-то, тем более.

Гувернантка была в удивлении. Она только догадывалась, что девушка куда-то уходит ночью, да и было это разве что два раза. А тут она видит её прямо здесь и сейчас, вот так. Фрося замерла и дожидалась ответа. Она уже начинала думать, что это ей всего лишь мерещится. Наташа отпустила ручку двери и легко и быстренько подплыла к Фросе. Наташа сложила свои руки вместе, словно хотела помолиться. Её глаза были просящими и грустноватыми.

– Фросюшка, уж не выдавай меня маменьке, пожалуйста. Прошу тебя. Разве же ты не знаешь куда я хочу пойти? – Сказала Наташа.

– Ах, Наталья Викторовна, – Фрося немного опустила свечу. Теперь их лица подсвечивались только снизу, – ну как же я Вас выдам? Я знаю, куда Вы собрались. Не беспокойтесь. Я сохраню это при себе. Никто и не узнает, даже и не догадается, что что-то было. Идите. Идите, Наталья Викторовна. Мне бы так, сбежать ночью из дому, да навстречу свежему ветру, луне и звёздам. – Её голос начал дрожать. Казалось, что она вот-вот заплачет. – Да как же! Нет и дома своего, а для чего мне бежать-то? Для чего же? Да, не такая у меня судьба, как у Вас, Наталья Викторовна. А как бы хотелось. Вот так, выйти и побежать! Наталья Викторовна, ну идите же. Скорее, пока нас не услышали. Не волнуйтесь не о чём.

Наташа обняла Фросю и тихо поблагодарила. Потом она снова подошла к двери, бросила взгляд на гувернантку, которая торопила её взглядом, и открыла дверь. Дверь чуть проскрипела, будто специально, но Наташу это не останавливало и даже не волновало. Она выбралась, наконец, из дома. Сбежала по ступенькам на землю и выбежала из их усадьбы. А Фрося, всё так же продолжая стоять между гостиной и кухней, сказала тихо: «Счастливая» и пошла спать.

Наташа ничего не ждала, и, кажется, не уставала куда-то бежать. Она пробежала мимо нескольких домов, пересекла малую часть ночного Петербурга, благо, что на улице было светло. А потом выбралась на какую-то малонаселённую окраину города. Мимо неё проходили люди, восемь человек точно она заметила, как они на неё поглядывали, когда она неслась неизвестно куда.

И только через полчаса, Наталья добралась до нужного ей места. Перед ней стоял старенький полузабытый дом. Этажа три, и часть из них пустовала. Девушка медленно вошла в запылённый подъезд и поднялась на второй этаж, в седьмую квартирку. Наташа робко и тихо постучала два раза. Её пульс участился, дыхание потеплело, кровь словно нагревалась. Она не столько устала от своего короткого путешествия, сколько ждала ответа из-за старой деревянной выцветшей двери. Она прислонилась к двери головой и закрыла глаза. Никто не отвечал. Девушка постучала ещё три раза, и на этот раз сильнее.

Кто-то зашаркал за дверью. Наташа подняла голову и ждала. Дверь открылась. Перед ней стоял молодой человек. Не очень хорошо был одет; во что-то старенькое. Лёгкая рубашка, широкие поношенные брюки и тапочки.

– Наташа, – просиял паренёк. – Как же я рад тебя видеть!

Он бросился к ней и обнял её. Она отвела тем же. Он, обнимая, поднял её в воздух и занёс в квартирку. Вернул на пол. Наташа и паренёк прошли в маленькую комнату. В гостиную-кухню. Была всего она комната, без балкона, лишь одно деревянное потемневшее окно, старый престарый диван, стул и стол. Паренёк жил не богато, даже очень.