Любовь Сушко - Световид – хранитель света. Боги и духи славян

И они напрасно стараются, и обвиняют ее в том, чего она не совершала. Но ни звука не произнесла Богиня – пусть поступают, как им хочется, она не собиралась перед ними оправдываться.

Но ради общего спокойствия надо было все поскорее вернуть на свои места. Из-за каприза ее вздорной дочери, не стоило разрушать одним махом то, что создавалось с таким трудом. Потому она должна была отыскать Даждьбога и освободить его. И ей самой так давно хотелось взглянуть на этого красавца, из-за которого было столько шума в их чертогах в последнее время. Она знала, что с ним не стоит ссориться.

Не только Триглава, но и Жива, узнав о случившемся, бросилась к башне драконов, в которой и был заперт Даждьбог. Но ей хотелось только одного – предотвратить большую беду и спасти людей, которые не повинны в том, что творится меж их строптивыми богами.

Но Триглава оказалась более расторопной. И когда богиня жизни прилетела к башне на белом и крылатом своем коне и в полутьме отыскала с трудом это странное сооружение. Заглянув туда, она и увидела там самого плененного бога и собственную мать в его объятиях.

– Теперь ночь, – только и усмехнулась Триглава, увидев на сколько она потрясена там, что случилось, пока он людям все равно не нужен, а утром я тебя к ним отпущу. Мне жаль, что я не догадалась раньше украсть тебя у моей сумасбродной дочери.

Она почувствовала себя снова молодой и счастливой. Жива понимала, что все будет так, как она хочет, и она не отпустит Даждьбога с ней до рассвета – об этом можно было и не мечтать даже.

Страсти и утехи в объятьях такого прекрасного создания для нее всегда были важнее всего, и уж тем паче благополучия людей, которых она открыто презирала.

Она незаметно удалилась, понимая, что ждать придется до утра, и просить Марену о том, чтобы она пока не губила несчастных людей. Не в первый раз богиня света и жизни убеждалась в том, что когда касается удовольствия, богини забывают обо всем на свете. Как же бездумно и легкомысленно они себя ведут, но ведь за это рано или поздно наступит возмездие, не может не наступить.

До самого рассвета сидела она в том лесу, где была расположена башня, и смотрела на огонь, который зажег рядом с нею Демон огня. Он появился откуда-то и стал рассказывать ей о том, что происходило здесь в последнее время, и она внимательно слушала. Он пообещал ей, что такие костры горели уже во многих местах, но она не знала, правда ли это или он просто хочет ее утешить и успокоить.

Она поспешила назад в башню, и вопреки всему собралась вмешаться и убедить Даждьбога вернуться. Люди не могут страдать еще один день из-за страстей, которые разгорелись в их душах.

Но к великой радости ссориться с ними и просить их ни о чем ей не пришлось. Увидев ее на этот раз, они вроде бы даже устыдились того, что происходило. Триглава сдержала свое обещание, ценой ночи страсти он был освобожден из плена, и немного лениво, очень медленною, как казалось нетерпеливой Живе, появился на небесах. Даждьбог ворчал, что из-за них обогревать землю ему придется еще сильнее, чем прежде. Она успела охладиться после его удаления.

Жива ничего не стала говорить матери, она исчезла прежде, чем та успела ее о чем-то спросить. И она жалела о том, что никто не видела, что это она, Триглава, вернула, пусть и немного запоздало, в этот мир Даждьбога. И благодарить ее за это никто не станет, видно. Но она была спокойна и счастлива после пережитого блаженства. Ее старый и нудный муж и в добрые времена никогда ничего подобного ей не дарил.

Он любил беседы, рассуждения о своих возможностях, был уверен, что дает ей и в постели даже больше огня, чем требуется, и не догадывался даже, насколько она страдает рядом с ним.

Такое даже со смертными мужами случается, а с богами сплошь и рядом. Ее не волновало то, что он обо всем узнает. Даже если ему и не расскажут, а их видела только эта глупая Жива, и тогда по ее сияющему лику он все поймет. Но это ее волновало меньше всего.

№№№№№№№

Жива в это время помогавшая людям на земле вернуться к жизни, успела позабыть и о коварстве своей сестры и о легкомысленном распутстве матушки. Она глубокомысленно знала, что кто-то должен заниматься делом, когда боги развлекаются. Поправлять чужие ошибки и капризы могла только она. Она спокойно взвалила на свои плечи ношу по спасению человечества. Но для этого она и была рождена – такова ее судьба.

Но когда все установилось, и волноваться больше было не о чем особенно, она решила вернуться к Даждьбогу и попросить его не поддаваться коварству и уловкам, к которым еще не одна богиня прибегнет, чтобы заполучить его хотя бы на ночь. Ей по дороге казалось, что она пошла к нему именно за этим. Но наивная Жива обманывала себя вольно или невольно. Белое облако плыло навстречу яркому солнцу. Оно же светило в тот миг наиболее яростно, слепило даже богов, словно Даждьбог старался наверстать упущенное.

Когда она все-таки приблизилась к нему, она поняла, что не может произнести ни одного слова. Она была пленена и понимала, что не сможет противостоять его невероятным чарам, она не хотела и раздражать его, зная, как он вспыльчив и непредсказуем.

Богиня услышала только дерзкий смех где-то рядом. Он все видел и обо всем догадался. Ей стало так больно и обидно, что слезы потекли из облака. И полился теплый дождик – это Жива рыдала над своей незадачливой судьбой. Она была слишком растеряна и неумела, и лучше не предпринимать никаких решительных шагов, чтобы не опозориться так, как она на этот раз.

– Не только Даждьбог, но и любой из духов не захочет иметь дело с такой растяпой, – обреченно думала Жива и рыдала, закрыв лицо руками.

Она давно спустилась вниз и рыдала на берегу озера. Но когда Водяной с Лешим приблизились к ней, она поспешно вытерла слезы, и улыбнулась:

– Это так, ничего особенного, ничего не случилось, – говорила она растерянно, и они только кивали в ответ.

– Жизнь не прервалась на земле, но я взглянула на солнце и чуть не ослепла. Даждьбог так яростен в последнее время.

Она растерянно развела руками.

– Ничего, все наладится, – успокаивал ее Леший, – главное, что ты вернула к жизни и людей, и всех нас.

А тем временем, пока Марена развлекалась и ярилась в башне Даждьбога, что-то подсказало Чернобогу, что наступил его час, не будет лучше времени для того, чтобы украсть Ния. Кикимора, даже все Кикиморы в мире не были для него в тот момент страшны. Он не собирался размышлять долго, а, пробравшись в покои Марены, где мирно спал ребенок и похитил его.

Все обошлось бы без малейшего шума, если бы та нянька, которая была к нему приставлена, не очнулась в последнюю минуту, и не бросилась за ним следом, совсем потеряв страх. Хотя все ее усилия были напрасны, ему даже на руку было то, что она так поступала, он повернулся и прихватил и ее вместе с ребенком. Не самому же ему с малышом возиться пока он не подрастет и не окрепнет. А первые тени, которые Марена успела привести к нему в подземный его мир, могли только напугать малыша, к этой старухе он уже привык. И она будет за него отвечать и перед матерью, и перед ним самим. Он начал строить дворец для своего сына еще до появления его на свет, и теперь это было прекрасное, величественное здание, самое огромное во всем этом мрачном диком мире.