Георгий Протопопов - Холодный мир

И вот явился к своему дому. Шима спит, скорее всего- может, удастся проскользнуть незаметно. Голосок у нее милый, поет она превосходно, но иной раз слушать ее просто невыносимо.

Ага, проскользнешь тут! Ворота-то заперты! Сторож, подлец, поди тоже дрыхнет.

Руоль угрюмо вперился в ворота, не зная, как быть, посидел, размышляя, потом устало сполз на землю. Хочешь, не хочешь, придется стучать.

Внезапно приоткрылось окошко, раздался голос:

– Кто? Это вы?

Руоль улыбнулся, мысленно поблагодарив слугу. Молодец, бдит. Надо бы запомнить.

– Я, – тихо сказал он. – Открывай, только без шума.

Ворота приоткрылись, Руоль ввел лошадь на подворье.

– Позвольте, – засуетился сторож, которого звали Гарь- не то имя, не то прозвище. – Я кликну, лошадкой займутся.

– Не надо. Потом. Я сам отведу, не будем никого тревожить.

Руоль, кое-как переставляя гудящие ноги, повел лошадь в конюшню. Сторож как-то нервно посмотрел ему вслед. Стал быстро закрывать ворота, потом побежал догонять хозяина.

– Позвольте мне.

Но Руоль уже добрел до конюшни и отчего-то отказался выпускать повод, лишь сказал, указав на двери:

– Отопри.

Сторож помедлил, но подчинился, повернулся с деланно- равнодушным видом, сгорбил спину.

– Хозяйка меня искала? – спросил Руоль, обращаясь к выбритому затылку, сереющему в предутренней мгле. Слуга совладал с простеньким засовом, обернулся, стрельнул несчастными глазками из стороны в сторону.

– Не могу знать.

Руоль хмуро глянул на него и повел лошадь в конюшню, чертыхаясь во тьме. Слуга остался стоять у воротины, почесывая темечко.

Почти сразу Руоль вернулся.

– И чей это конь там стоит? – зло прошипел он.

– Н-не знаю.

– Но ты же ведь у ворот торчишь?

– Не… мое дело маленькое, – заныл сторож. – Не могу знать…

– Пошел вон, – сказал Руоль. – Пошел вон.

И направился к дому, бормоча на ходу:

– О, Великий, Мудрый, Лучший из хитрецов! Сколько же терпеть?

Взбежал по узкой лесенке, вошел через черный ход, случайно разбудив кого-то из слуг, на кухне стукнулся о какой-то бак, наткнулся на широкий стол, сквозь зубы проклиная все на свете. Затем поднялся по лестнице внутри дома, уже не так стремительно, тяжелой поступью, едва ли не наваливаясь на перила. В голове что-то горячо и болезненно пульсировало.

Спальня, как он и ожидал, оказалась пуста. Конечно, зачем, есть ведь такая маленькая дверь за тяжелыми занавесями в конце коридора. А может, ну ее? Завалиться прямо сейчас спать, и пошло оно все. Он знает, они знают, все знают. И ведь нельзя сказать, что есть на что обижаться. С самого начала это был брак исключительно по расчету, они даже особо обговорили личные свободы каждого. Шима получила немалый достаток, который, во многом стараниями Димбуэфера, Руоль приобрел в этой жизни, он же- ее благородную фамилию и вес в обществе.

Но есть же какие-то границы. До сих пор хотя бы видимость сохранялась.

И не привык он так, до сих пор не может привыкнуть. Сам-то он никогда ни с кем не встречался в стенах родного дома. Хотя бы ради приличия.

Руолю было откровенно муторно, и голова трещала по швам, но, может быть, именно поэтому он не мог сейчас в должной мере обдумать и оценить свои поступки. Да и любопытство внезапно обожгло, хотя, казалось бы, до этого ли сейчас? И все же… чей это там конь в стойле?

Руоль взял в руку лампу и потащился по узкому коридору без окон. Продрался сквозь занавес, запутавшись в тяжелых складках и оказался перед дверцей, трясясь и проклиная. Прислушался. Вроде как, шебуршание или показалось?

Что он вообще здесь делает? Как это все жалко, ненужно и дико.

Руоль качнулся назад, снова запутался в складках и неожиданно закашлялся.

Вдруг заветная для кого-то дверца приоткрылась внутрь. Показалась Шима в темном, поспешно запахиваемом халате, с распущенными светло- каштановыми волосами, разметавшимися по плечам в неистовом беспорядке. В колеблющемся свете лампы Руоль увидел ее лицо. Обычно бледные круглые щеки теперь, казалось, пылали; серые глаза затуманены, верхняя губа подрагивает, рот приоткрыт; влажный блеск на щеках, над губою, на маленьком круглом подбородке, на обнаженной шее и на приоткрытом участке груди в вырезе халата. Выскочила из-за двери, словно дикая кошка.

Руоль одновременно ужаснулся и невольно восхитился. Грустно, печально…

Туман слегка рассеялся в ее глазах, Шима уставилась на Руоля.

– Ты! – воскликнула она нервно- высоким, дрожащим от кипящих страстей голосом. – Мерзавец!

И закатила ему звонкую пощечину.

Секунду Руоль стоял потерянно, лампа дрожала в его руке. Затем открыл рот, но так и не нашелся с ответом.

Внезапно из комнаты раздался громкий, рычащий, властный голос:

– Что там такое происходит, к обитателям огня?!

И дверь окончательно распахнулась мощным рывком руки. Руоль увидел здоровенного мужика, мускулистого, с широченной грудью, светлобородого, с гневно сдвинутыми бровями под шапкой спутанных волос и пронзительными темными глазами на широком, угловатом и смуглом лице. Был человек лет на десять постарше Руоля, на пару голов повыше и вообще раза в два поздоровее, но не это потрясло того. Черные глаза Руоля встретились с почти черными глазами светлобородого. И оба узнали друг друга.

– Пресветлый! – ахнул Руоль.

Гость нервно улыбнулся, бросил взгляд на неподвижную Шиму, что исподлобья сверлила глазами мужа.

– О, Руоль!.. Здравствуй. Извини, я тут… – и раздетый Савош Луа- Пресветлый князь Великой Средней- города городов Поднебесного Хребта виновато улыбнулся и ретировался обратно в комнату. Шима мгновенно захлопнула за ним дверь и встала так, что словно бы закрыла дорогу грудью.

Руоль готов был упасть спиной на тяжелую занавесь, провалиться сквозь нее, и она колыхалась позади как темный омут.

– Мерзавец! – повторила боярыня Шима Има Шалторгис- Как ты посмел?

– Князь? – пробормотал потрясенный Руоль, жутко глядя на нее. – В моем доме?

– В его доме! – Шима запрокинула голову, смеясь. – Конечно! Боярин Руоль Шал!

Неожиданно она подалась вперед, и Руоль увидел что-то новое в ее взгляде.

– Если хочешь знать, – почти прошептала она, – это все ради тебя… ради нас…

Последние слова и этот взгляд настолько озадачили Руоля, что он, не зная, как реагировать, безмолвно улыбнулся, развернулся и пошел сквозь занавесь. Голова была тяжелой, но при этом казалась на удивление пустой.

Вошел в свой кабинет- простую квадратную комнату с десятками книг на полках, – поставил лампу на массивный стол, сел на диванчик и задумался.

Несколько лет назад Димбуэфер Мит привез его в этот край. Показать жизнь. Что ж, он ее посмотрел. Но ведь и жалеть, вроде бы, не о чем. Потому что уже трудно представить себя иным, без всего своего опыта и знаний, без всех этих прожитых дней.