Вячеслав Киктенко - Неандертальца ищу. Роман-идиот. Первая часть

Но несколько строк из этой «графомании» всё равно странно встревожили. Я чуть ли не криком оторвал моего друга от вялого чтения какой-то современной книжонки и поделился догадками. Он тоже задумался. Это была концовка «Фонтана»:

«…как жадно к небу рвёшься ты!..

Но длань незримо-роковая,

Твой луч упорный преломляя,

Сверкает в брызгах с высоты».

– Давай подумаем, один хрен делать нечего – сказал я другу – что это за длань такая? И о чём вообще писал поэт? Если просто о фонтане, графомания. Но ведь не похоже, очень даже не похоже на то, чтобы гениальный поэт вдруг занялся провинциальными поделками «на тему».

– Да-а, не похоже… – ответил друг – давай думать…

***

После доброго получаса перебора вариантов, мы каким-то чудом вышли на предположение о том, что это – о поэтическом творчестве. Причём не о любом творчестве, но о лирических – именно лирических! – шедеврах.

Сейчас это кажется очевидным, но тогда… вообще непонятно почему мы вышли именно на лирику и предположили (благодаря Тютчеву, быть может, который в основном лирик), что каждому, даже самому большому поэту положен свой предел, и любой водомёт лирики, рвущейся ввысь, в бесконечность, поджидает та самая «длань незримо-роковая».

Мы, наглые молодые верхогляды (а на кой чёрт поэту быть низкоглядом?), начали с самых вершин русской лирики. Тем более, в нашей «библиотеке» были лишь три вышеупомянутых классика. Остальное – случайный проходняк, занесённый к нам неизвестно кем, когда и откуда.

Наша задача была, образно говоря, «выдрать жалко из пчёлки». То есть, отобрать именно те шедевры, без которых и Пушкин, и Лермонтов, и Тютчев теряли бы свою бессмертную кинжальность и ядовитость. Были бы просто прекрасные поэты, прозаики, эпики, но не бессмертные лирики! Лирика – главное жало поэта.

***

Через час скрупулёзного, весьма въедливого перечёта-перечитывания-пересчёта, мы с изумлением обраружили эту «длань». Предел был таков: лишь двадцать пять, от силы тридцать истинных – на все времена – лирических шедевров дано создать даже самым гениальным поэтам. То есть, малую книжицу размером не больше печатного листика. А дальше – «длань незримо-роковая»…

Потом, годы спустя, уже чуть ли не в шутку проверяли мы эту догадку на других значительных поэтах, и нигде выше этого предела не находили. Даже потрясающий советский коллективный эпос под названием «Песни великой войны» подпадал под этот «роковой» закон. Более того, у великих песенников Фатьянова, Исаковского, Ошанина, Матусовского не набиралось по большому счёту и двадцати (на каждого, разумеется) подлинных шедевров. Коллективный лирический эпос… требовать тут большего – просто наглая неблагодарность.

***

С тех пор на вопрос: почему бессмертна именно лирика, я отвечаю цитатой из четырёх строк:

«Истощают мужчину странствия,

Женщину отсутствие ласки,

Размывают гору дожди,

Разъедает ум униженье…»

Я прошу ответить на простой вопрос: примерно когда и на каком языке это написано? Я даже не требую авторства, но, тем не менее, люди начинают гадать и называть самые фантастические имена, не имеющие никакого отношения к этим строкам. Я щажу людей, прошу перестать тыкать пальцем в небо и говорю:

– Да не парьтесь понапрасну, это написано вчера… или сегодня… или завтра… да и вообще, какая разница когда на самом деле писано… ну хорошо, три тысячи лет назад на санскрите это написано. Но какая разница? Это – сейчас и навсегда. Тихая мощь и бессмертие лирики…

***

Была ошибка. Самая чёрная ошибка человека. – Грех. Человек раздвоился. Чёрный человек и Светлый Человек затесались в цельное – в то, ещё до первородного греха – нутро. В переводе с греческого грех – просто ошибка. Но эта «просто ошибка» оказалась чернее преступления. Недаром знаменитый оратор, обвиняя другого, пророкотал на века:

«Это не просто преступление. Это гораздо хуже. Это – ошибка».

Двинулись «косяки». Чёрный человек, возгордясь, вздумал восстать над Светлым. И завязалась – Битва. Битва в каждом, самом простом и самом сложном человеке, облечённом дебелой плотью. В каждом двуногом.

***

«Чёрный человек» затёсан в каждого. Таится до поры. Не имеет права голоса и вполне безвреден, пока на него не обратишь внимание. Древнейший обряд выкликания демонов. «Не буди лихо, пока тихо» – об этом.

«Чёрный человек» где-то там, в межреберье, как прикованный к скалам лежит, молчит и – ждёт. Ждёт своего часа. Ты, ещё покудова свободный от него, имеешь право голоса, а он нет. Ты ходишь, действуешь, а он недвижим.

Но только прояви слабость, повышенное любопытство к нему (как то, в райском саду любопытство), «Чёрный человек» начинает шевеление. Он разминает суставы, он приподнимается и делает первые усилия, – пытается привлечь к себе внимание. И если ты начинаешь пристально вглядываться в него, начинает бойко расти, обретать самостоятельную силу и страшную притягательность.

Горе, если творческий человек начинает вглядываться в него, а пуще – поэтизировать! «Чёрный человек» перерастает Светлого, становится гигантом. В итоге придавливает, наваливается всей своею чёрною массой, и – душит Светлого. Что, собственно, не раз происходило с людьми. Про всех не дано знать, но есть разяще отчётливые примеры: Моцарт, Пушкин, Есенин, Булгаков…

«Чёрный человек» убил, задавил их, подкормленный их же светлыми силами.

Они – вгляделись в него.

Недаром сказано: «Если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя».

«Чёрный человек» затёсан в каждого. Таится…

***

Чёрный человек – неверье. Обратный знак – Вера. Противоположный чёрному «Светлый Человек» затаён в каждом, но не окликнутый, может остаться непроявленным. А если приложить усилия по его искоренению, вовсе как бы исчезнет, станет подобием океанического протея, незаметного за толщею вод: плавает себе на дне прозрачным червячком, и его словно нету вовсе.

Неспроста, наблюдая за повадками океанического протея, древние греки дали это имя одному из своих богов. В их пантеоне появился один из самых загадочных персонажей – бог Протей. Он мог приобретать любой облик, любую форму, когда требовалось.

А уж какое дивное создание океанический протей! В зависимости от ситуации он способен видоизменяться, как и его одноимённый древнегреческий бог-побратим. У него порой вырастают плавники, и он уже более рыба, нежели червячок. Всё зависит от ситуации: рельефа местности, давления водных масс…

***

Светлый Человек – совсем иное. Если человек радостно окликнул, вгляделся попристальнее, Вера начинает расти и самоокрыляться. А в итоге окрылять тебя.