Алла Эльч - Карантин для родственников

И она, если бы не этот поезд, ее родители, окажись где-нибудь с мужем один на один, ясное дело – осталась… Но колесо вертелось, а потому лучше не думать. Ибо страшно думать: что там, впереди, если здесь, в настоящем, земля безжалостно уходила из-под ног.

– Дочка, очнись! Пора Даню кормить.

Данька спасительным образом разгружал мать. Строго по времени с завидной жадностью опустошал груди от молока. А главное, на время кормления заставлял забывать все тревоги. Мол, умиляться, целуя пальчики ручек, ножек – это пожалуйста! А все дурные мысли, мама, выкинь из головы. Отдыхай, мамочка, около меня, набирайся сил…

– Измоталась ты, доня… бледная, вокруг губ желтизна, опять же полнота нездоровая…

– Да ты, мама, на себя погляди, кило двадцать, наверное, прибавила.

– Ой, когда на нервах – рот не закрывается, жую и жую.

– Ничего, мам, приедем домой, сразу в баньку. Гулять с детворой на воздухе. Мама, ну чего ты плачешь? Мам, ну не надо плакать…

***

Скорый поезд вновь врезался в ночь, ветреную, дождливую. Ника, уложив детей, спала. Елена грелась чаем, вспоминала… парк (там, в городе, где жила дочь). Место удивительное: деревья-великаны, в основном реликтовые пихты, сосны. А солнце! Бог ты наш, сколько солнца было в тот день! Глаза невольно слезились. Илья узнал – в парке открылся планетарий. (У себя дома, на балконе, он установил подзорную трубу с мощными линзами. Урезая сон, иногда часами любовался звездным небом…)

Около планетария, в кустах можжевельника, увидели лавочку. Рядом, протяни руку, пара высокорослых пихт, прогретых солнцем. Запах чудесный. Илья, словно ребенок, восторженно требовал от жены обнять янтарный ствол дерева, подпитаться от космоса…

На экскурсию в планетарий Елена не пошла. Подставляя лицо солнцу, вспоминала море… Крым… горячий песок пляжа небольшого городка Черноморское…

После прогулки по парку они заглянули в ближайший ресторанчик. Пили красное вино, ели отбивной рулет из курицы с миндалем, свежайшие эклеры. Затем, спускаясь к речному вокзалу, прошлись по проспекту Мира, пестревшему рекламой. В одном из магазинов, неизменно ярких, нарядных, Илья купил нефритовые серьги (давняя мечта Елены). Предлагал ей, раскрасневшейся помолодевшей, уехать на теплоходе в какое-то (вычитал в расписании вокзала) местечко с живописным названием Рассказиха. Переночевать в гостинице или у кого-нибудь снять комнату.

Лена заливисто смеялась: «Илюша, ты сошел с ума…»

В Рассказиху они, конечно, не поехали. Ника замучила звонками: «Пап, мам, когда уже вы домой! Мы с Андрюхой уйти хотим на часок…» Но, возвращаясь, около автобусной остановки увидели двухэтажное здание со старинной лепниной. Неприметная вывеска музея. Хотя ноги гудели от усталости, зашли. И там, среди комнат со всякой старинной утварью, бубнами шаманов, картами путешественников, по которым глаза лишь скользили, увидели нечто, их потрясшее. На втором этаже, в небольшой комнатушке, стояли семь иконописных фресок, каждая в человеческий рост. Краски тусклые, иконы старые. Семь мужских ликов, каких-то старцев, в чьих глазах, если долго смотреть, была такая глубь… Елена особенно не могла отвести глаз от пятого в ряду лика; стояла и плакала, просила счастья для своей Ники.

Поезд рассекал ночь. В купе на столике в тусклом свете ночника серебром поблескивал подстаканник. Веки стали тяжелыми, в дреме она вдруг явственно увидела лицо того старца с иконы. Он улыбался, странно… лик его внезапно сменился младенческим лицом Дани… Елена ушла в сон.

***

Дорога с пересадками, куча багажа. Оля, за которой глаз да глаз. Ника, толку-то, что мама двоих детей: чуть что не так скажи – глаза на мокром месте. Как тут не взмолить: «Господи, помоги!..» Спасибо ребятам из соседнего купе. Подхватив сумки, чемоданы, подняли Елену с детьми в зал ожидания.

Казалось бы, чего проще: сиди, жди своего поезда. А тут на тебе – переход на новое время. Табло движения поездов бежит нескончаемой дорожкой с одной пояснительной надписью: извините за временное неудобство, на все вопросы ответы в справочном бюро. А там очередь змеей длиннющей, выстоишь – упрешься в сухие два слова: «Ждите, объявят».

От нервного напряжения у Елены случился синдром глухоты. Илья звонит по сотовому – не слышит; люди вокруг шепотом говорят. Дурно стало до тошноты.

– Мам, ты чего? На воды попей, – в глазах Ники испуг, слезы просохли. – Олька! Сиди около бабушки! Я сейчас схожу, узнаю…

–Женщина, да не волнуйтесь вы так, – седой худощавый мужчина, часа три сидевший с двумя подростками на скамье напротив, присел рядом. – Вы в Самару едете? Так уже идет посадка. Видите, над лестницей табло: второй путь, третья платформа. Конечно, конечно, поможем.

Кто сумки, кто чемоданы; Оля без обычного нытья сама тащила какой-то пакет. Скорее вниз по лестнице. Несколько глотков относительно свежего воздуха – от глухоты не осталось следа. На ходу Елена цепко прошлась взглядом: все на месте. Пятый плацкартный вагон, почему-то в конце поезда.

***

Еще в тамбуре резкий запах пива, сушеной рыбы, подвыпивший проводник. Пробрались в середину; два нижних боковых места. На одну полку сгрузили вещи, на другую присели перевести дух. Даня, просыпаясь, кряхтел, требуя мамкину грудь. А у Елены с Никой вытянулись лица. Напротив – мужики, человек десять. Плотно облепили стол: открытые консервы, сало, соленые огурцы, гора шелухи от воблы, полуторные бутылки пива.

– Ой, какая девочка, хочешь, дядя конфетку даст, – широкая улыбка на щетинистом лице. Олька прижалась к матери, заорал голодный Данилка. Для Елены знак – пора в атаку!

Рассмотрев среди мужчин двух молодых солдатиков, она легко отыскала в вагоне их командира. От возмущения повысила голос:

– Сидите, значит, в карты играете! А солдаты с мужиками пиво пьют, развели свинство! Давайте меняться местами: мы сюда, вы туда. Ну, войдите в наше положение: двое детишек, а там такая вонь.

Лейтенант попался тщедушный, меняться отказался, но солдат приструнил. Оторвавшись от консервов и пива, те шмыгнули по своим местам.

Мужики выкатили глаза:

– Ты че, мать, шумишь? Мы с вахты, понимаешь, два месяца в отрыве – домой чешем… Ты, вообще, че хочешь? Обоснуй.

… – Ну, так бы сразу… Раз муж вахтовик – какие дела! Понятно, дети грудные, о чем речь? Мать, выбирай любые места!

И вот уже кто-то кого-то стаскивал с полок, безропотно освобождались два нижних и два верхних места. Женщины, отгородившись от прохода простыней, вытаскивали из сумок провизию. На вопрос: «Девчата, помощь нужна?» улыбались вымученной улыбкой. Чья-то рука передавала цветные карандаши, альбом с раскрасками для Оли. Кто-то пытался напроситься в гости с куском сала: