Григорий Родственников - Двадцать копеек. Сборник рассказов

© Григорий Родственников, 2015

© Александр Разгуляй, дизайн обложки, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

1976 год.

Май выдался сухим и жарким. Толик Кулачков с трудом дождался окончания уроков и побежал к киоску, где продавалось мороженное. В кармане его школьного пиджачка лежало два десюнчика, как раз хватит на хрустящий вафельный стаканчик за девятнадцать копеек. Тетя Валя – продавщица, обязательно спросит: «Тебе с какой розочкой?». А Толик важно ответит: «С розовой». От предвкушения холодной сладости рот мальчика наполнился слюной. Какая же, все-таки, вкуснятина это мороженное.

К киоску выстроилась большая очередь, но это не смутило шестиклассника. «Подожду» решил Толик и пристроился за седенькой старушкой в красном платке в белый горошек. Чтобы скоротать время он принялся считать эти горошинки и так увлекся, что не сразу услышал справа от себя чей-то хрипловатый голос:

– Извини. Не подскажешь, куда лучше пойти учиться?

На него смотрели серые насмешливые глаза незнакомого старшеклассника.

– Что? – опешил Толик.

Старшеклассник, на вид ему было не меньше семнадцати, деловито развернул газету «Куда пойти учиться» и ловко отгородил ею Толика от остальной очереди.

– Никак не могу выбрать. – посетовал странный

Кулачков растерянно захлопал глазами, не зная, что ответить и вдруг услышал свистящий шепот:

– Дай двадцать копеек.

Ужас происходящего стал доходить до школьника. Глаза округлились.

– Ты не понял, с***ка? – старшеклассник улыбался. – Может мне в педагогический поступить? – громко спросил он.

Старушка в платке обернулась, одобрительно кивнула.

– Дай двадцать копеек, – с нарастающей угрозой прошептал грабитель.

Непослушной потной рукой Толик достал две десятикопеечные монетки и протянул парню. Тот ловким движением сграбастал деньги, аккуратно сложил газету и неторопливо побрел прочь.

Толик затравленно смотрел вслед белобрысому гаду, одетому в потертый джинсовый костюм и чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

1979 год.

Вика была очень красивая. Толик добивался ее расположения целый год: дарил красивые открытки, баловал страшным дефицитом – иностранной жвачкой и выискивал для нее записи последних альбомов «Аббы».

Они шли по тихой темной аллее. Толик обнимал ее за талию, а Вика доверчиво склонила голову на его плечо. Мальчик наслаждался запахом ее волос и трепетал от неведомого доселе чувства, чувства огромного запредельного счастья. Ему хотелось петь, носить Вику на руках. А еще ему хотелось читать стихи. Один стих он сочинил вчера ночью. Сейчас самое время прочитать. Тишина. Волшебный свет луны. Чарующе красивое лицо девушки, размытое призрачным сиянием и его тихий, и печальный голос. Что еще нужно?

Толик откашлялся, но не произнес ни слова. Язык внезапно прирос к гортани, потому что появился ОН.

Белобрысый ничуть не изменился.

В слегка подрагивающем свете фонаря хорошо видны наглые серые глаза. Презрительная ухмылка на тонких губах. Все тот же джинсовый костюм, между прочим, не индийская подделка, а натуральный – трущийся.

Он словно призрак материализовался перед влюбленной парочкой. Хрипло скомандовал:

– Так, молодежь, быстро нарисовали по двадцать копеек!

Вика сдавленно ойкнула. А Толик дернулся как от удара. Дернулся и сник под взглядом холодных прищуренных глаз.

– По двадцать копеек, сосунки!

На Кулачкова накатила омерзительная слабость. Ноги стали ватными. Он смотрел в лицо негодяя и думал, что стоит ударить его коленкой в пах, потом ребром ладони по шее…

Видно, блондин угадал ход его мыслей, засмеялся.

– Ты что, мудило, перед телкой выкозюливаешь?

В живот Толика что-то уперлось. Скосив глаза, Кулачков увидел лезвие перочинного ножа. Небольшое, сантиметров семь. Но внутри что-то оборвалось, лоб покрылся испариной. Дрожащей рукой Кулачков извлек из кармана мятый рубль, протянул грабителю.

Тот хмыкнул, потрепал Толика по щеке:

– Хороший мальчик!

Больше Толик не встречался с Викой. Девушка звонила, но он просил родителей сказать, что его нет дома. Ему было стыдно. В школе он съехал на тройки, но сильно не расстроился, его больше волновали предстоящие спарринги. Каждый вечер он приходил в спортзал и остервенело молотил грушу, приговаривая: «Вот тебе двадцать копеек, с***ка! Вот тебе двадцать копеек, тварь!».

1982 год.

Они сидели втроем на лавочке в сквере. Толик, Вавула и Пашка Герин, которого за непомерно высокий рост в шутку называли Гномом.

– Менты, суки, нашу школу каратэ закрыли! – сокрушался Вавула. – Только и успел два месяца ногами подрыгать.

– В бокс иди. – посоветовал Кулачков. – Хороший боксер всегда любому каратисту навешает.

– Слышь, Толяныч, – Гном длинно сплюнул на землю, – Чего мы на этой аллее каждый вечер околачиваемся? Пошли лучше музон послушаем?

– Да одного урода хочу встретить. Я вам рассказывал.

– Это того, который тебя на двадцать копеек умыл? – заржал Вавула. – Да это когда было? Ему уже лет 25—30! Взрослый дядька будет копейки сшибать? Он что полный дебил? Ну, не хватало чуваку мелочи на пивко, а тут ты два раза ему подвернулся!

– Я бы ему эти двадцать копеек в глотку затолкал! – зло прошипел Кулачков. – Он меня перед бабой унизил…

– Это да. – глубокомысленно согласился Гном. – За это на куски рвать надо.

– Гляньте, пацаны! – Вавула ткнул пальцем в конец аллеи. – Какое сюда смешное чмо идет! Иди, Толяныч, спусти пар, дай в репу.

– А чего мне ему давать? – огрызнулся Кулачков. – Он мне ничего плохого не делал.

– Оттянешься за старые обиды! Представь, что это тот хрен в джинсе!

– Сам иди!

Вавула кивнул Гному и оба подростка встав с лавочки пошли на встречу худому неуклюжему пареньку в нелепом коричневом берете.

– Здравствуйте! – растопырил руки Вавула, – Какая у вас красивая шапка! И цвет такой примечательный – какашечный! Дай поносить!

Паренек недовольно зыркнул на хулигана, поправил очки с толстыми стеклами и хотел пройти мимо, но Гном загородил ему дорогу:

– Стоять!

Толик смотрел на дружков и чувствовал, что его начинает разбирать смех.

– Да оставьте вы его в покое! – крикнул он.

Гном обернулся к Кулачкову, подмигнул и грозно скомандовал очкарику:

– Гони двадцать копеек!

– У меня нет. – с достоинством ответил паренек. – А если бы были – не дал бы! Свои надо иметь!

– Тогда получи, с***ка! – Вавула резко выбросил кулак в лицо очкарика.

И тут Толику стало не до смеха, потому что, как казалось, неуклюжий слепыш, вдруг ловко уклонился от удара и стремительно атаковал сам.