Антон Патрушев - Двадцать лет до экватора. Сборник рассказов

© Антон Патрушев, 2017

ISBN 978-5-4485-9738-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Прежде чем ты начнешь читать, позволь сказать несколько слов об этой книге. Не случайно сборник назван «Двадцать лет до экватора». В нем подобраны рассказы за последние двадцать лет. За период, который привел меня сюда, на экватор жизни. Он случается у всех в то или иное время, и проходя него, мы становимся другими. Вот и в моей следующей книге будут совсем другие истории. Но оставлять эти рассказы за бортом я посчитал несправедливым.

Рассказы, которые ты увидишь здесь, конечно, далеко не все за это время и очень разные. Например, рассказы из серии «Мир одного часа» названы так именно потому, что каждый был написан ровно за час. Рассказы серии «Игра слов» создавались в одном маленьком сообществе пишущих людей, как игра, в которой нужно было написать законченный текст с употреблением определенных, порой, никак не связанных друг с другом, слов. А рассказ «Смерть Палача» неожиданно перерос в роман, над которым я сейчас работаю.

Но как бы они не отличались друг от друга, в каждом из них есть частичка меня. И я очень надеюсь, что, прочтя книгу, ты найдешь ту, которая придется тебе по душе.

Ну, а если захочешь о чем-то спросить меня или сказать мне, пиши по этому адресу anton-patrushev@yandex.ru

Слова «Автора! Автора!» обычно приписывают восторженным зрителям в театре. Но только ли там можно воскликнуть так в порыве восторга или разочарования, в предвкушении триумфа друга или провала недруга? Пожалуй, нет. Первобытный охотник, не владеющий навыком и культурой письма, все же читал письмена, оставленные потенциальной жертвой. Первое, что он хотел понять по следам животного, по этим письменам природы, было, конечно, знание о том, кто оставил эти следы, об их авторе. Свое дальнейшее поведение охотник строил уже на основе этого знания. Мы не беремся сейчас изучать первопричины появления письменности, но несомненно, что одной из них стала необходимость передачи информации одним человеком другому. К сожалению, текст – это уже не отпечаток чьих-то ног на земле, посмотрев на который, сразу можно сказать, кто его оставил. С появлением письменности личность написавшего тот или иной текст прячется за безликие символы, будь то буквы, иероглифы или что-то другое. Конечно, можно по характерным особенностям почерка узнать человека, но только если нам хорошо знаком этот человек. Как же, быть, к примеру, египтологу, который расшифровывает надпись на очередной находке? По сути своей, он не только пытается открыть для себя и всего человечества очередную страницу истории, но протянуть незримую руку людям давно ушедших дней, установить с ними призрачную связь. Читая строки летописи или поучительную древнеарабскую сказку, мы слышим голос автора, обращающийся к нам, своим потомкам. Мы понимаем, что он предназначал свое произведение не только своим современникам, но и нам. Это нечто схожее с письмом. Летописец (автор сказки) написал это письмо и адресовал его нам, на что прямо и указывает. На первый взгляд, все в порядке. Но мы читаем не только такие тексты. Мы жадно проглатываем содержание коротеньких берестяных грамот, в которых в унисон стучат влюбленные сердца двух жителей древнего Новгорода, с большим любопытством изучаем переписку кого-то из великих со своей возлюбленной. Разве эти письма предназначались нам? В нашем обществе существует моральный запрет на чтение чужих писем, так почему же мы относимся к текстам прямо нам не адресованным, иначе? Здесь, конечно, можно сослаться на нужды Клио, дескать, это уже не просто письма, а достояние истории. Отчасти это и правомерно, но не стоит забывать, что их автор был человеком со своими мыслями, чувствами. Нельзя об этом забывать и беспардонно вторгаться в чужую жизнь, пусть даже она закончилась много лет или столетий назад. Это то, что касается роли автора текста в истории. Существует еще и литература, и многие ее авторы здравствуют тогда, когда миллионы восхищаются их творениями. Казалось бы, здесь то уж точно автор пишет для нас и говорить о неэтичности читателя просто неуместно. Однако, так ли это на самом деле?

Как часто знакомые люди при встрече спрашивают друг друга о том, читал ли он (она) последнюю книгу (рассказа, повесть и тп.) такого-то автора. Зачастую людям интересно уже не столько само произведение, а непосредственно личность автора. Сквозь призму личности автора пытаются рассматривать конкретный его текст или наоборот, сквозь призму текста рассматривают автора. И как-то незаметно на второй план уходит тот факт, что увидеть четкую и полную картину нельзя, пользуясь опосредствующими предметами. Нельзя получить посредством призмы правильное изображение. Тем более, если призмой являются такие тонкие материи, как человек или текст. Автор, совершая акт самопожертвования, дарит нам свои чувства, мысли, душу в оправе своего произведения. Он первый протягивает нам руку навстречу. В ответ на это пристрастный читатель, пусть даже из лучших побуждений, начинает выворачивать текст наизнанку, пытаясь докопаться до некой абстрактной истины. Конечно, таких меньшинство. К счастью, почитатели таланта того или иного автора принимают очередное его творение полагаясь больше на сердце, чем на холодный рассудок. И это одно из самых отрадных мгновений для автора.

Подводя итог, можно сказать, что пока в отношениях автора и читателя преобладает парадигма «человек – человек», а не «специалист – автор», культура текста сохранится в первоначальном виде. И хотелось бы призвать простых читателей и мастистых специалистов не забывать, что за абстрактной фигурой под названием «Автор» стоит Человек.

Я изгнанник. Мой народ бросил меня в никуда. Здесь нет ничего, нет даже самого «здесь». Иногда мне кажется, что и меня самого нет. Хотя, наверное, все – таки я есть, раз уж я решил рассказать вам эту историю. Историю своего изгнания. Может быть, она послужит уроком или хотя бы скрасит пять минут досуга.

При рождении никто не заметил никаких отклонений. Как только я родился, и меня освободили от пуповины, я протер все три глаза, и бодреньким шагом направился куда-то по своим надобностям. Впоследствии все попытаются свалить именно на этот инцидент, но мне кажется, не целесообразно обвинять во всем скользкий пол, тем самым, придавая ему судьбоносное значение. Просто это были мои первые шаги, и пол был действительно скользкий. Я упал. Упал довольно неудачно и карикатурно. Самое неприятное, что после падения перестал видеть один из моих глаз, тот, что на лбу.