Григорий Родственников - Двадцать копеек. Сборник рассказов

Лепил я действительно неплохо и на всех конкурсах неизменно занимал только первые места.

– И что это за народное творчество? – угрюмо спросила тетя Люба. – И почему это стоит на кухне?

– Потому что здесь балкон. – буркнул я.

Тетя Люба посмотрела на меня как на полного кретина и даже возмущенно закатила глаза.

– Это караван. – вступил в разговор Мишка. – Они идут и не знают, что в здешних местах водятся гигантские птицы Рух! А потом эти птицы как нападут!

– Какие еще птицы? – нахмурилась тетя Люба.

– Гигантские! – лучезарно улыбнулся Мишка. – Как в Симбаде! – не дожидаясь моего разрешения, он схватил коробку, выбежал на балкон и установил композицию на балконном столе. Затем вернулся на кухню и заговорщически прошептал:

– Тихо! Птицы Рух уже почуяли добычу…

Ждать пришлось недолго. Очень скоро захлопали крылья и на балкон приземлились два сизаря. Минуту они сидели, потом словно по команде накинулись на караван.

– Смотрите, смотрите! – орал Мишка. – Как тому всаднику откусили голову! Гришка, гляди – Рух уносит осла!

Но что было потом, мне даже вспоминать не хочется. Оказывается, подруга моей мамы сразу не поняла из чего вылеплены фигурки.

Мы с Мишкой убегали на улицу, а тетя Люба рычала нам вслед:

– Войну на вас надо! Я вам покажу, как издеваться над хлебом! Мы в детстве крапивой и лебедой питались, а вы над хлебом мудруете! Да вас пороть надо день и ночь! Пороть! Пороть! Пороть!

Дурацких историй на свете множество. Ну, так пусть эта будет самая дурацкая. Наша жизнь нам только кажется воплощением греческих трагедий, но на самом деле обо всем можно рассказывать смешно, если, конечно, заранее договориться о жанре. Теперь вы всё знаете – это просто дурацкая история.

Итак. Солнце. Весна. Офис – прибежище великовозрастных балбесов. Сергей, устав руководить отделом корпоративных продаж, оторвался от монитора, закрыл свою страничку в сервисе для микроблогов, и громко сказал:

– Ни черта не вижу! Уважаемые коллеги, вам солнце не мешает?

На его замечание никто особенно не отреагировал. Сергей решил конкретизировать просьбу:

– Петенька, будь человеком, задерни шторки.

Худосочный очкарик, будущий юрист, по штатному расписанию напрямую Сергею не подчинявшийся, бросил на него испепеляющий взгляд и буркнул:

– Мне не мешает. Тебе надо, ты и задергивай!

– Грубо, – рассмеялся Сергей, – рабочий день только начался, а вы уже испачкали его негативом, как пачкает забор неприличными словами малолетний хулиган. Стыдно, Петя. Вы должны радоваться жизни и вырабатывать гормон радости – эндорфин. А вы не вырабатываете и другим не даете!

Очкарик стиснул зубы, и сосредоточенно задолбил пальцами по клавиатуре, создавая очередной ответ на письменную претензию клиента, вероятно, обделенного эндорфином по вине их компании. «Злится, – злорадно отметил Сергей, – Светку простить не может. А в этом деле он мне точно не соперник. Побеждает не тот, кто сильнее, а тот кто привык побеждать».

– Пётр Иваныч, у вас от злости очки запотели.

Сергей бросил взгляд на Светку. Офис-менеджер делала вид, что работает, но глазки-то как возбужденно сверкают. Губки намеренно сжала, но видно – с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. Хороша. Кофточка в обтяжечку, сисечки, как два острых холмика, на щечках румянец. Сергей заерзал на стуле, взял со стола лист бумаги, разорвал на несколько частей, скатал шарики и принялся швырять ими в Светку. Один не долетел, другой ударился рядом о стол, зато третий угодил точно в лоб.

– Андрей Кириленко, – радостно завопил Сергей, – звезда НБА!

Светка подняла на него свои изумрудные глаза.

– Сергей Витальевич, вам что делать нечего?

– Нечего, Света! – развел руками Сергей. – Совершенно нечего! Отчёт свой еще вчера сделал, а новый фронт работы шеф не определил.

– Везет вам. – Девушка встала из-за стола, повернулась к нему спиной и принялась неторопливо подбирать с пола бумажные шарики. Она медленно наклонялась, демонстрируя Сергею умопомрачительную попу, обтянутую черной юбкой.

Губы Сергея пересохли, а пульс участился до предела.

Света бросила обрывки бумаги в мусорную корзину и, покачивая бедрами, направилась к двери.

– Пойду, выброшу.

– А я пойду, покурю! – вскочил на ноги Сергей.

За дверью он притянул Светку к себе, поцеловал, притиснул к пожарному ящику.

Когда руки его заскользили вниз, девушка вырвалась.

– Ты с ума сошел! А если увидят?!

– Их проблемы! Я хочу тебя прямо сейчас!

– Сейчас нельзя! Давай подождем до вечера?

– Да я сдохну до вечера! Слушай, Светик, внизу машина! Весна зря пропадает. Махнем в лес? Там красотища.

– Ты чего? До конца работы еще пять часов!

– Ерунда! Шефа все равно еще часа три не будет! Давай на часок махнем?

– Ну, не знаю…. Все же поймут…

– Все и так всё понимают. Скажем, что к япошкам пошли. Через час обед.

Они приехали в лес. Отъехав довольно далеко от Москвы по Каширке, минуя множество мест, где прекрасно могли бы исполнить задуманное. По крайней мере, до этого случая, для короткой любви их вполне устраивали гостиницы, съемные квартиры, клубы, в укромных закутах которых, стояли кожаные диваны, целомудренно отгороженные от остального мира занавесками, тонированный салон его Tianы предусмотрительно трансформировавшийся в «двухкоешный нумер» или, на худой конец, кабинет генерального с тяжелой мебелью и отличной звукоизоляцией. Нет нужды до бесконечности множить список мест пригодных, и на первый взгляд не очень пригодных, для того чтобы делать ЭТО. Для этого не нужна большая фантазия, только ваше желание. И тогда весь мир становиться спальней.

Лес, наполненный жарким полднем, зеленой травой, первоцветами, невесть откуда взявшимся натурально грибным запахом, крестословьем незнакомых тропинок посреди удивительных хвойно-лиственных смешений средней полосы и высоким небом с лёгкой беспечностью облаков, встретил их равнодушно.

Ветер не стих, не поднялся, его просто не было. Птицы тоже не обратили никакого внимания ни на вырез голубенькой кофточки Светки, не очень-то скрывавшей эффектный «пуш-ап», который в свою очередь лелеял две юные полусферы, о которых было сказано в начале повествования; ни на Сергея, предоставившего девушке право выбора направления, взамен возможности идти сзади, и пялиться на черную юбочку, не скрывающею то, что скрыть в её возрасте не возможно – красоту и молодость.

Конечно, их видели облака, но они были слишком легкомысленны сами, чтобы поучать, кого бы то ни было. Их видело солнце, слишком высокопоставленное, чтобы откровенно завидовать. Их видели все и никто. Они были практически одни.