Ольга Воропаева - Вне себя

Немногочисленные волосы очень тусклые: серого оттенка, словно на голове кто-то оставил мышиные шкурки. Однажды увидела у одной девушки описание таких же волос как мои, что этот благородный оттенок можно назвать исконно русский. Будто волосы отдают холодом остывшего пепла. Никогда не читала больше чуши. Считаю что нужно быть реалистом и трезво оценивать то, что у тебя есть, не напуская на неказистую внешность нелепости поэзии.

Я всю жизнь мечтаю о том, чтобы покрасить их в какой-то другой цвет, но мама говорит, что мои волосы и так слишком тонкие, не дай бог их травмировать краской. Да и угольно-чёрный точно будет меня старить, а блонд сделает бледное лицо более болезненным.

Кстати, на верхней губе, справа, у меня есть небольшой шрам. Хотелось бы иметь красивую историю о его возникновении, но всё вышло банально и неуклюже. Просто в глубоком детстве я так неудачно пробороздила ковёр лицом, когда пыталась изобразить грацию гимнастки. На полу был разбросан какой-то конструктор, который и собрала моя губа. Пришлось ехать в больницу и после ходить с огромной некрасивой болячкой. На детских фото того времени я постоянно прикрывая рукой рот, чтобы скрыть этот позор.

Как уже и говорила, в детстве я копировала всех, чтобы не выделяться. И в этом отлично преуспела. Сейчас я могу назвать себя золотой серединой всех тестирований. По-прежнему не люблю спорить и ненавижу выскочек, привлекающих внимание.

***

Мама всегда говорила, что у меня плохая фигура, слишком плотная, а ещё, что у меня очень плохие волосы и наследственность. А Бабу говорит, что у меня достаточно плохое здоровье, поэтому я стараюсь обходить стороной спортивные залы. Да и когда-то я пробовала пилатес, но него всегда так болела голова… А как-то раз меня так сильно укачало на велосипеде, что прогулка закончилась тошнотой прямо в дверях лифта. В общем, я окончательно поняла, что это не моё и постаралась смириться с отражением в зеркале, которое всегда вызывает чувство тоски и даже ненависти.

Хотя, вот недавно я узнала, что от мороженого нельзя простудить горло и почувствовала, что меня всё детство обманывали. Сотни разогретых до жидкого состояния мороженых сразу тихонько подняли внутри меня бунт за то, что Бабу учиняла над ними такую расправу. Захотелось сразу съесть миллион холодных йогуртов и мороженого, но боязнь заболеть засела слишком глубоко. С другой стороны, может врачи пытаются нас обмануть и нагреть свои карманы на наших простудах. Бабу вряд ли стала бы мне врать, так что пойду подогрею творог, зима всё-таки.

Праздники кончились, а вот морозы нет. Зима разбрасывала минусы всю ночь, а потом совсем озверела и начала стучать морозом в стекло. Кажется, мне в темноте виделся её наглый оскал. Я слышала, как она щурится, смеётся и хищно щёлкает белоснежными зубами.

– Как же не хочется идти на работу! – сказала я вслух, констатируя очевидный факт и сморщив губы так сильно, что они начала напоминать попу кошки.

Пустая квартира никак не отреагировала на моё восклицание. Дома давно никого не было – остальные уже ушли на работу.

Даже в сумраке комнаты не хотелось открывать полностью глаза и окончательно просыпаться. Руки шарили в темноте, в поисках телефона, чтобы ещё раз удостовериться, что сегодня точно рабочий день и что обязательно нужно вставать. Глаза пришлось насильно открыть, заставить себя встать и почти пинком отправить на кухню – варить ежедневную овсянку. Причём на это важное дело я могла отдать пожертвовать только одну рука; вторая пригодиться для экспресс-макияжа. Если не успею накраситься, то все коллеги опять будут меня спрашивать – не заболела ли я.

Самое забавное, что какой-то момент утренних сборов почувствовала, что заболеваю. Хм, а ведь и первые мысли спросонья были именно такими. Точно, теперь чувствую: тяжёлая голова, нос заложило, да, ещё и горло определённо чешется. Да, точно заболела. Печально, ведь уже почти собралась. Но всё равно придётся звонить на работу.

Магическим образом телефон быстро оказался в руке. Сидя на не заправленной кровати, будто она точно знала, что я сегодня к ней вернусь, я начала нервно чесать кожу головы. Всегда переживаю, когда нужно решать какие-то неприятные ситуации. Вдруг на работе запретят остаться дома или начнут задавать какие-то вопросы. Но звонить надо.

А может и не надо? Не так уж мне и плохо. Могу просто пойти на работу. С другой стороны, явно начинаю болеть и могу же заразить кого-то. Всего один или два дня дома и никому не сделаю хуже. Точно надо звонить. Надо спросить у мамы, она точно знает, стоит остаться дома или нет.

Пишу сообщение, а сама нервно кашляю рядом с телефоном, набирая усердно текстовое сообщение. Мама отвечает быстро, мама, конечно же, советует идти на работу и не придумывать глупостей. Мама, как всегда, хочет, чтобы мне было плохо. Лишь бы я только не сидела без дела! Где была её твёрдость в моём детстве? Лучше напишу Бабу.

Бабу ответила не сразу. Я начала переживать, что она так и не ответит и придётся плестись в офис, потому как время на раздумья практически ушло. Почти начав заправлять кровать, я услышала спасительный звук сообщения. Взяла телефон и радостно выдохнула. Бабу посоветовала лежать дома и скорее поправляться. Предложила завезти мне лекарств и какой-нибудь еды.

Другое дело. Лекарства от Бабу мне не очень нужны, она всегда начинает перебарщивать с заботой, а вот от еды я бы не отказалась. Чтобы такого попросить… Может тех самых сложных бабушкиных котлет или суп. Может сырники?

Ой, нужно же позвонить на работу. Или может просто написать… Конечно написать. Вдруг я могу отвлечь директора от чего-то важного. А так предупрежу и всё. Думаю, не будет проблем. Сообщение мгновенно улетело.

Обратное письмо от начальника отрываю с трепетом. Уже придумываю как начать ему доказывать, что я практически смертельно больна, но он просто написал: «Понял, поправляйся. Будет что-то срочное – свяжусь.»

День дома, но ощущения как у школьника, прогуливающего школу. Внезапное чувство стыда колет как ночной мороз. Хотя нет, это определённо температура. Чувствую, как жар распаляется по щекам и хлещет меня, чувствую мороз в пальцах и мурашки даже под тёплой кофтой. На градуснике уверенные «37». Хорошо, что осталась дома.

Одеяло укутало меня и заново отправило в сон.

***

В бреду болезни, растянувшейся в итоге уже на три дня, выходные прокрались как-то незаметно. С их приходом ушло и чувство стыда за то, что я не на работе.

Да и так приятно совпало начинающееся выздоровление с приходом субботы, что не смогла сдержать улыбки облегчения. Просмотр фильмов можно теперь запустить в режиме нон-стоп, не переживая, что кто-то посмеет нарушить священный покой работой. Кстати, Дюк за эти дни не появлялся совсем. Кажется, даже не писал, а, между прочим, мне было очень плохо. Если бы я оказалась в больнице, он бы даже не узнал и не навестил.