Олег Якубов - Человек за бортом. Полярная повесть

Как-то вечером, явившись в лазарет на очередную процедуру, тетя Аня принесла с собой великолепно закопченную золотистую скумбрию – она вообще к «своему» доктору с пустыми руками никогда не приходила. Аккуратно и споро разделав рыбку, повариха, ничуть не смущаясь – да и кто станет стесняться доктора, – расстегнула две пуговички на блузке и извлекла из-за пазухи четыре банки элитного бельгийского пива.

– Вот чем хороша большая грудь, – заявила она хвастливо. – Чего хошь припрятать можно.

– Да я вообще-то не пью, тем более на вахте, – промямлил Никита.

– Знаю, наслышана, одобряю. Но пивка-то, тем более такого, сам морской бог велел. У меня сегодня вечерок свободный выдался. Начальство какой-то сабантуй затеяло, да боятся, чтоб лишних глаз не было. Ну, нас всех шеф с камбуза погнал, валите, говорит, отсюда, сам управлюсь. Я вот пивка с рыбкой с их барского стола и притырила. У тебя, как я погляжу, тоже от народу лазарет не ломится. Так что давай, Никитушка, выпьем за крепкую морскую дружбу. И хотя ты не флотский, но парень стоящий. Уж поверь, у Анны Михайловны Камбуркаки глаз верный.

– Я вас теперь, Анна Михайловна, буду по имени-отчеству называть, а то «тетя Аня» да «тетя Аня», даже неловко как-то.

– Да что ж тут неловкого? Я теперь уж не в тетки даже, а таким, как ты, в бабки гожусь. В молодости была Аня, Анька, для кого-то Анюта, потом стали Анной Михайловной величать, ну а здесь – тетя Аня, да я привыкла. Один Толик меня по-прежнему Анютой называет, так мы с ним старые кореша, еще на «пассажире» вместе ходили, а вот теперь он меня сюда затянул.

Вахта у доктора была до утра, да и тетя Аня особенно не торопилась. Уж так ей хотелось выговориться. К тому же доктор этот, молодой и чернявенький, так похож на ее сына Костю.

Когда-то имя Анны Михайловны Камбуркаки было легендарным на всех судах Черноморского пароходства. Легенды, чем дальше, тем больше, обрастали подробностями, и уже не было никакой возможности понять, где правда, а где вымысел. Родилась Аня под Херсоном, потом семья Василенко перебралась в Одессу. Озорная девчонка предпочитала водиться исключительно с пацанами. Лазала с ними по чужим садам, ныряла со скалы в море, а заплывала так далеко, что ее пару раз пограничные катера вылавливали. Вот только училась из рук вон плохо – неинтересно ей, скучно в школе было. Потому даже в среднюю мореходку поступить не сумела. Но любовь к морю – любовь вечная. Аня окончила курсы и в свой первый рейс ушла, числясь в судовой роли «классная номерная», что на берегу значит горничная. Ловкая, проворная, не чуралась никакой работы, порученные ей каюты блестели чистотой. Моряки тогда все как один за границей чем-нибудь приторговывали. Самым ходовым товаром были икра и водка, которые умудрялись сверх всякой нормы контрабандой провозить. Аня и тут отличилась. И когда она умудрилась продать летом в Греции абхазские мандарины, о ней заговорили, передавая рассказ с парохода на пароход. Поначалу говорили о двадцати-тридцати килограммах, под конец навигации в байке чуть ли не тонна фигурировала. А уж о ее романтических похождениях такие ходили сплетни, что если бы им поверить, то во всем пароходстве не было моряка, с которым бы Аня шашни не крутила. Однако это не помешало ей выйти замуж за одесского грека Христофора Камбуркаки, горячего, вспыльчивого и не в меру ревнивого. Родив от него дочку и сына, Аня мужа выставила. «Мое слово – закон, я в доме хозяин!» – кричал, распалившись, Христофор и требовал, чтобы жена немедленно «сошла на берег». Но, когда исчерпав аргументы, руку поднял, то вылетел из дому без двух зубов и с поломанным ребром. Впоследствии Аня о своей семейной жизни рассказывала так: «Во мне и украинская кровь течет, и русская, и даже вроде польская. А теперь еще и греческой не меньше половины – столько я из своего Христи кровушки выпила».

Один из капитанов, с кем Аня ходила в зарубежные рейсы, получил новое назначение, о котором только мечтать можно, и взял ее в свою команду на теплоход «Одесса» – самое большое по тем временам советское круизное судно. «Одесса» в порт приписки даже не каждый год заходила, находясь постоянно в трансатлантических рейсах. Отдыхала здесь в основном советская элита. Вместе со всей семьей отправился в круиз как-то раз и глава советского правительства Алексей Николаевич Косыгин.

– Смотри, Анька, будешь в круизе обслуживать самого Косыгина. Но имей в виду, если ты хоть раз при нем рот свой раскроешь, это будет последний день, когда кто-то твои зубы увидит.

Капитан знал, что говорил, уж ему-то хорошо был известен острый Анин язычок. Но и лучше неё никто бы высокого гостя обслужить не смог.

Закончилось все печально. В конце круиза Косыгину по традиции подали Книгу отзывов почетных гостей. Банкетный стол сиял хрусталем, капитан надел парадный мундир, Аня стояла поодаль, в белом крахмальном передничке на синей форменной юбке, с кокетливым кружевным кокошником на голове. Косыгин долго что-то писал, потом отодвинул Книгу отзывов, но тут увидел Аню, заулыбался и говорит: «Ну вот, а женщину, которая за всей нашей семьей так заботливо ухаживала, я и не отметил. Скажите, Анна Михайловна, как ваша фамилия, я и вам благодарность напишу.

Аня зарделась, а потом внезапно выпалила:

– Фамилия моя, Алексей Николаевич, Камбуркаки, но на шо она мне, та благодарность, если мне в Одессе с детьми жить негде!

– И много у вас детей? – поинтересовался председатель Совмина.

– Двое, сынок и дочка.

Косыгин взглянул сурово на капитана, словно это он был виновен, что Ане и ее детям жить негде, строгим тоном потребовал бланк радиограммы. Через час в квартиру председателя Одесского горисполкома примчался фельдъегерь в сопровождении представителя пароходства . В Одессе было четыре утра. Перепуганный насмерть градоначальник раз десять перечитал правительственную телеграмму, потом позвонил по телефону дежурному по пароходству, но так и не понял, почему за какую-то буфетчицу или кто она там хлопочет сам Косыгин.

В телеграмме было сказано: «Предгорисполкома Одессы тчк Прошу кратчайшие сроки рассмотреть вопрос предоставления жилищных условий соответствии санитарными нормами члену экипажа т/х квч Одесса квч Анны Михайловны Камбуркаки тчк Предсовмина СССР Алексей Косыгин тчк».

От инфаркта одесского мэра спасла стопка доброй домашней горилки, что вовремя поднесла ему жена. Проводив Косыгина, Аню Камбуркаки из ближайшего порта отправили домой. Когда начальник Черноморского пароходства узнал о телеграмме Косыгина и выяснил в подробностях, что произошло на теплоходе «Одесса», то распорядился уволить Аню в одночасье. В день прилета Аня получила ордер на трехкомнатную квартиру – и с того же дня все стали величать ее Анной Михайловной. Ну а как, скажите, может быть иначе, если ее по имени-отчеству величает сам председатель Совмина СССР?