Михаил Сиреневый - Просветление

***

Сколько раз я связывал свои жизни с государством и всем к нему прилегающим. Быть политиком то ещё грязное дело. Моё желание управлением и доминированием утолялось с лихвой. Человека, у которого есть такие потребности, полноценным или счастливым не назовёшь. То, что вы знаете о политике из средств массовой информации, – ложь. Всё это игровое поле с перестановкой рычагов управления за различные ресурсы и их ценность. Мысли о власти над другими, принятии за них решений, опьяняли меня. Большой кабинет со столом из красного дерева, креслом из настоящей кожи приносил ощущение комфорта и уюта. Особенно нравилось запираться в нём, закинув ноги на стол; включив любимого мною Рахманинова, я думал о покосившихся деревянных домах, кирпичных и бетонных коробках, выстроенных неровными рядами. Меня грели мысли о бегстве из этих мест. Однако страхи никуда не делись. Телом я был свободен от серого лимба, но иногда душа сама туда возвращалась, и с возрастом всё чаще. Я имел шикарные апартаменты, несколько автомобилей, уважение (больше похожее на страх) многих людей, но ничто из этого не избавило меня от кошмаров. По ночам мне снилось старое, запылённое окно с решеткой, на которой отпала вся краска, а жёлтое свечение из грязных штор окрашивало ржавчину прутьев в цвет раскаленного солнца. Вокруг этого окна полная темнота, свет есть только в нём, что тянет меня, и я следую. Но чем ближе я подхожу к нему, тем громче слышу неразборчивые крики и шум разбитой кухонной посуды. Приближаясь всё ближе и ближе мне становится не по себе. Крики переходят в истерику, а грохот разрушения оглушает. Находясь на расстоянии вытянутой руки, страх оцепляет моё тело, я просыпаюсь в холодном поту. Днём в голову приходили давно похороненные воспоминания, перед глазами проносились забытые неприятные лица, похожие на тусклые пятна. Боль и обреченность этих существ была мне так близка и понятна, что мне становилось мерзко, от мыслей о моей схожести с ними. Порванные кеды будто снова давили мои ступни, но ничто так сильно не давит как атмосфера вечно прокуренных подъездов, душных комнатушек с запахом постиранного, повсюду развешенного, белья и вонючего, варящегося мяса. С тех пор, как я перестал наблюдать пьяные шатающиеся походки, слышать голоса, походившие на вопли диких тварей во время драки и спаривания, мне и в голову не приходило, что кого-то из них можно любить или жалеть. Пока случайно не попал в конституционный суд по просьбе коллеги. Где велось дело по убитой и изнасилованной пятилетней девочки её собственным отчимом. Пока её мать заканчивала ночную смену второй работы, бывший заключенный, находящийся под наркотическим опьянением, задушил и надругался над бедным созданием. Пока длилось слушание кто-то из толпы тихо, но очень отчетливо сказал: «ангел». В процессе суда то и дело мелькала одна из улик, – это был прозрачный пакет с детскими сандаликами, на которых были капли крови ангела. Я не мог оторвать глаза от этой пары обуви. Из пустоты моей души начал доносится вой волка, попавшего в капкан, а из головы не уходил образ светящейся девочки, с кровью на сандалиях. После того суда мне стало ещё тяжелее спать, а в голове крутился злосчастный вопрос: счастлив ли я? На самом ли деле хотел такой жизни? Как быстро находил ответы, так же быстро разочаровывался в них. Потом вопросы жены по поводу моего самочувствия, предложения съездить в санаторий. Слова женщины, с которой я прожил несколько десятков лет, несли в себе заботу и переживания обо мне, но в глазах, то и дело, проскакивал змеиный блеск. С годами я становился черствей, но каждый раз улавливая холод с её стороны, сердце всё равно давало о себе знать ноющей болью в груди. Не менее болезненно было переносить отдаленность сына. За двадцать лет его жизни я потерял контакт как физический, так и связь душевную. И чем дальше, тем хуже. Сыновья и дочери в жизни родителей, как предмет кинутый утопающему, бывают двух типов: первые спасают тебе жизнь, удерживая на плаву, словно спасательный круг, а вторые топят и ведут ко дну, подобно огромному камню. Когда я отрывался от своих дел и вспоминал об ужасных выходках моего сына, из которых мне приходилось его вытаскивать, или о дорогих и бесполезных его покупках, казалось, я начинал захлебываться. Тема семьи стала для меня больной раной. Люди без семей всегда создавали образ несчастных или неполноценных. Отчасти так и есть. Родные тебе люди, как маленький остров, который всегда будет с тобой, готовый поддержать в любой момент. Но это звучит как самая наивная утопия.

Сейчас, вгрызаясь глазами в потолок, думаю об этой жизни политика, в которой каждый раз, встретив свою совесть и страхи, я прятался за высокими и глухими воротами своих имений, вплоть до самой старости и смерти. Думаю и о других. Сделав выводы, и возвращаясь к мыслям о семьях, я пришёл к тому, что это и есть очаги инфекций. Если человеческий ген дарует нам проклятье жизнью, то семьи их распространяют, а общество даёт ему расцвести. А вдруг я просто сошёл с ума? И всё это бред сумасшедшего. Но почему тогда всю свою жизнь мне было так плохо? Со дня своего рождения я нёс в себе ад, что разрывал меня изнутри. Однако после этой ночи всё стало на свои места. Мне больше не больно. Мне никуда и ни к кому не надо. После вчерашнего припадка, ночь даровала объяснение всему. Ещё в детстве меня лечили от моих приступов. Все делали вид, как будто спасают от чего-то. Они прятали от меня правду.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.