Карл ЯСПЕРС - ПРОСВЕТЛЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИИ

Карл ЯСПЕРС

Книга вторая

ПРОСВЕТЛЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИИ

МОСКВА

Ясперс Карл

перевод с нем. А. К. Судакова.

Неудовлетворенность возможной экзистенции в мировом существовании

1. Сомнения в бытии экзистенции. - 2. Неудовлетворенность существованием как выражение возможной экзистенции. - 3. В просветлении экзистенции удостоверяется прорыв мирового существования

Методы просветления экзистенции

1. Подвести к границе -2. Объективирование в психологической, логической и метафизической речи - 3. Измышление всеобщего, специфического для просветления экзистенции

Многозначность явления экзистенции и возможность ложного понимания просветляющих экзистенцию высказываний

Мировое существование и экзистенция

Если «миром» я называю совокупность всего того, что через ориентирование познавания может сделаться доступным мне как содержание, которое мы можем знать убедительным для каждого образом, то возникает вопрос: исчерпывается ли мировым бытием и всякое вообще бытие и прекращается ли познающее мышление, когда заканчивается ориентирование в мире. То, что в мифическом способе выражения называется душой и Богом, а на философском языке - экзистенцией и трансценденцией, - не есть мир. Они не «есть» в таком же смысле, в каком есть вещи в мире как знаемости, но они могли бы быть неким иным образом. Хотя мы не знаем их, они все же не были бы в таком случае ничто, и хотя мы не познаем их, мы их все же мыслим.

Здесь принимается коренное философское решение в ответе на вопрос: что есть наряду с совокупностью мирового бытия (was gibt es dem gesamten Weltsein gegenüber)?

Бытие, которое - в явлении существования - не есть, но которое может быть и должно быть и которое поэтому во времени решает, вечно ли оно.

Это бытие есмь я сам как экзистенция. Я есмь она, поскольку я не становлюсь для себя самого объектом. В ней я знаю себя как независимого, хотя я и не в состоянии созерцать (schauen) то, что я называю своей самостью. Из возможности экзистенции я живу; лишь в ее осуществлении я бываю самим собой. Если я хочу схватить ее, она скрывается от меня, ибо она - не психологический субъект. В ее возможности я ощущаю себя укорененным глубже, нежели в том, в чем я, объективируясь для себя самого, постигаю себя как задаток и натуру (Artung). Она есть нечто, являющееся себе в полярности субъективности и объективности как существование; но она не есть явление чего-то, что было бы дано где-либо как предмет или было бы размокнуто для рассмотрения, как лежащее в основании. Она есть явление лишь для себя самой и для других экзистенций.

Итак, не мое существование есть экзистенция, но человек есть возможная экзистенция в существовании (Nicht mein Dasein also ist Existenz, sondern der Mensch ist im Dasein mögliche Existenz). Первое существует или не существует, экзистенция же, поскольку она возможна, делает в выборе и решении шаг за шагом к своему бытию -или прочь от бытия, в ничто. Мое существование, сравнительно с другим существованием, имеет различный объем, есть тесное или широкое мировое бытие, экзистенция же на основании своей свободы сущностно отличается от другой экзистенции. Существование как бытие живет и умирает; экзистенция не знает смерти, но относится к своему бытию в восхождении или отпадении (Aufschwung oder Abfall). Существование эмпирически наличествует (ist da), экзистенция налична лишь как свобода. Существование абсолютно временно, экзистенция во времени есть больше, чем время (Dasein ist schlechthin zeitlich, Existenz ist in der Zeit mehr als Zeit). Мое существование конечно, поскольку оно не есть все существование, и все же для себя оно замкнуто в себе; экзистенция тоже существует не сама для себя и не есть все; ибо она есть лишь если она соотнесена с другой экзистенцией и с трансценденцией, пред которой как перед абсолютно иным она осознает, что она существует не только благодаря себе самой; но в то время как существование, как относительное закругленное завершение нескончаемости, можно назвать бесконечным, бесконечность экзистенции лишена закругленности и существует как открытая возможность. Для существования деятельность из возможной экзистенции представляется проблематичной, ибо забота существования о своей устойчивости во времени должна обращаться против безусловного, путь которого для нее сомнителен, потому что он может принести потери для существования и привести к его уничтожению. Забота о существовании хотела бы подчинить экзистенциальное делание условиям своей собственной устойчивости; но для возможной экзистенции безусловное избрание существования и наслаждение таковым уже есть отпадение, потому что экзистенция, со своей стороны, подчиняет действительность существования условиям, в которых постигает себя самое, как безусловную. Безусловная же воля к жизни как таковой, если ее существование выясняется перед нею как действительность непрерывного и совершенного краха, необходимо должна впасть в отчаяние.

Исполнение существования есть мировое бытие. Возможная экзистенция существует в мире, как поле, на котором она является себе.

Мир как знаемое есть чуждое (Welt als das Gewußte ist das Fremde). Я стою на отдалении от него; доступное знанию рассудка и доступное эмпирическому переживанию, как нечто лишь знаемое, отталкивают меня от себя прочь; они для меня - иное. Я безразличен к ним, будучи отдан во власть превозмогающей причинности в сфере действительного и логического принуждения в сфере значимого. В этих пределах я не бываю в безопасности, ибо не слышу языка того, что мне родственно. Чем решительнее я постигаю мир, тем безроднее (heimatloser) я чувствую себя в нем, ибо как иное, как только мир он безотраден. Бесчувственный, не милосердный, но и немилосердный, подчиненный закономерности или шатающийся по случайностям, он не знает о себе самом. Его невозможно объять (Sie ist nicht zu fassen); ибо он предстает передо мною безлично, объяснимый в частностях, но всегда непонятный в целом.

И все же мир знаком мне и иначе. Тогда он родствен мне, тогда я в нем дома, и даже - в безопасности. Его закономерность есть тогда закономерность моего разума; я успокаиваюсь, по мере того как я устраиваюсь в нем, изготовляю свои орудия и познаю мир. Он говорит со мною; в нем дышит жизнь, которой и я причастен. Я предаюсь ему и, когда бываю в нем, остаюсь всецело у себя самого. Он тайно близок мне в малом и настоящем, чарующ в своем величии; он внушает мне доверие в том, что близко, или готов увести меня в свои дали. Он не ходит по путям, которых я ожидаю, но, если он удивляет меня нежданным исполнением или непонятным разочарованием, я, даже погибая, сохраняю еще в душе доверие к миру.