Елена Чечёткина - Сверхновые сказки не нашего времени

Прямо передо мной внизу лежал квартал Санта Кроче. Там он родился, там жил его отец с многочисленными домочадцами, там – в церкви Санта Кроче должна была быть гробница самого Микеланджело. Я не сомневался, что теперь её нет, только гробницы других великих сынов Флоренции – Галилея и Макиавелли. «Ты тоже будешь лежать в своей церкви, после того как проживёшь свои 90 лет и выполнишь своё предназначение», – пообещал я Микеланджело.

Поэтому, когда во сне мне явился Бертольдо, я и рта не дал ему раскрыть.

– Да, я согласен, – сказал я, – Что надо сделать?

Бертольдо улыбнулся:

– Ну что ж, я сделал верный выбор. Ты принадлежишь к нашей гильдии.

– Какой ещё гильдии? – удивился я.

– Гильдии художников. Ты ведь скульптор по дереву.

– Я простой реставратор старинной мебели, – возразил я.

– Ты художник по дереву. По сути такой же, как простые каменотёсы, которые с таким мастерством и любовью обрабатывали каждый камень для постройки нашей Флоренции. Вспомни наши старинные мостовые, дворцы, дома, мосты… Неужели ты думаешь, что такое чудо, как Флоренция, могло существовать без любви, вложенной её жителями в каждую частицу, малую и большую, неприметную и великую?

– Хорошо. Конечно, я умею работать с деревом. И что из этого?

– Стул.

– Стул?

– Стул Торриджани. Ну, до чего ты недогадлив! Надо подправить ножку. Так, чтобы, когда он вскочит, ножка сломалась. Удар Торриджани будет ослаблен и сбит – глаза и мозг Микеланджело не пострадают.

В принципе, это было возможно. Я подошёл к стульям, по-видимому, оставленным учениками Бертольдо, чтобы назавтра продолжить работу над копированием фрески. Взялся за верхнюю перекладину стула Торриджани – моя рука прошла сквозь неё. Сзади послышался смешок Бертольдо:

– Ты же во сне, не забывай об этом!

– Ну и что же я тогда могу сделать?! – с яростью обернулся я к нему.

– Перейти в реальность.

– Как?!

– Так же, как ты перешёл в этот сон. Ты заснёшь здесь, в этой нише, и проснёшься с первыми лучами солнца. Проснёшься в тот самый день, когда Торриджани нанёс свой удар. Найдешь рядом все необходимые инструменты, поработаешь со стулом, и вернёшься в нишу. Дождёшься учеников, дождёшься ссоры. Ты же захочешь оценить результат своей работы?

– Конечно. Но что потом? Я вернусь домой?

Бертольдо только улыбнулся и стал растворяться в воздухе. Я остался один в пустой церкви. Свет за окнами меркнул – наступала ночь.

Я проснулся не в отеле, а на твёрдом полу, завёрнутый в какую-то хламиду. Жёсткая ткань противно щекотала тело. В церкви слегка посветлело: рассвет. Рядом, как и обещал Бертольдо, лежали инструменты и две баночки, со светлой и тёмной жидкостью. «Клей и морилка, – определил я, – Старик всё продумал!»

Стул оказался из жесткого, но послушного резцу дерева, похожего на дуб. Я быстро прикинул конструкцию выемки, которая обеспечивала устойчивость при обычной вертикальной нагрузке, но вызывала мгновенное разрушение ножки при резком толчке сверху-назад. То движение Торриджани, перед тем как он нанёс свой убийственный удар, стояло перед моими глазами пока руки быстро и уверенно выполняли работу: вырезать нужный кусок, вставить его обратно, закрепив капелькой клея и закрасив морилкой свежий разрез. Закончив, я отступил назад в нишу и стал ждать.

Площадь перед церковью постепенно пробуждалась: ранние торговцы зазывали первых покупателей, перекликались соседи. Наконец, в дверях появилась шумная группа юношей, смеясь и подшучивая друг над другом. Сразу присмирев под внимательным взглядом Бертольдо, молодые художники расселись по своим местам и принялись за работу. Что будет дальше я уже знал – до того момента, когда Торриджани вскочит со своего стула.

Да, я всё рассчитал и выполнил правильно: ножка подломилась и, хотя Торриджани сумел схватить Микеланджело и успел ударить его, но он промазал, отшатнувшись чтобы сохранить равновесие. Всё же удар был силён. Из разбитого носа Микеланджело потоком хлынула кровь. Его повело в сторону и, в попытке устоять, он цеплялся взглядом за уплывающие фрески на стенах. На миг его глаза встретились с моими, и я узнал этот взгляд – взгляд Вечера.

Картинка застыла: падающий Микеланджело, тупо уставившийся на него Торриджани, вскочившие со своих стульев ученики, бегущий к Микеланджело Бертольдо. Я снова не мог пошевелиться, как в том, первом сне. Только теперь это был не сон. Несомненно, я присутствовал здесь во плоти, я чувствовал себя реальным. А вот с остальными (или со временем?) творилось что-то невероятное. И тут Бертольдо раздвоился. От неподвижно-бегущей фигуры отделилась еще одна и подошла ко мне.

– Спасибо. Ты молодец, всё сделал правильно. Только не загордись: одному человеку такое не под силу. Вас целая армия, спасителей Микеланджело, и не только его. Чтобы костёр не погас, его надо постоянно поддерживать, и всегда находятся люди, которые способны на это. Гордись тем, что ты один из них. А вернёшься ли ты к себе – в своё время, я просто не знаю. Никто не знает, какое время притянет человека сильнее: его исходное или то, в котором он сделал изменение. Не смог не сделать. А сейчас уходи отсюда. Быстро!

Время пошло. Я выбежал из церкви вслед за Торриджани.

*****

Теперь я знаю, что всю жизнь буду бродить по дорогам Тосканы и Ломбардии, и рад этому. Потому что очень люблю путешествовать, и меня совсем не тянет ни в мой родной город, ни в моё время. Я зарабатываю на жизнь резьбой по дереву, и совершенствуюсь в этом деле. Начав с простой крестьянской мебели, теперь я вырезаю распятия и даже статуи. Конечно, это библейские персонажи, как требуют заказчики, но всё же я не простой иллюстратор: это было бы слишком скучно и не доставило бы мне никакого удовольствия. А в смысле удовольствий я стал настоящим флорентийцем.

Я путешествую из города в город, из селения в селение, но каждый год возвращаюсь в свою любимую Флоренцию – во времена войны и мира, процветания и чумы, благоденствия и смуты. Я так и не увидел галерею Уффици, и уже не увижу – её построят и заполнят произведениями искусства гораздо позже. Зато я был свидетелем того, как Давида установили на площади Синьории, у входа в Палаццо Веккио. Толпа застыла в благоговейном молчании, когда со статуи упал покров, и Гигант изготовился к броску, не уверенный в победе, но полный отваги и решимости бороться за неё. В последнее моё посещение Флоренции Новая Сакристия была уже готова и открыта. Я снова увидел Вечер – только что отполированную статую из белоснежного сияющего мрамора.

Гаад вполз в переговорную и расположился напротив своего подзащитного, аккуратно расправив кольца. Как обычно, на него сразу же обрушился поток мыслей клиента: «Изыди, Сатана! Иже еси на небеси… Чёрт! Дальше забыл!» Гаад быстро задвинул ментальную заглушку и прошипел в транслейтор: