Писака Ежова - Кто я сегодня?

Я прислушалась к себе. Ничего. Воспоминаний так и не прибавилось. Вздохнув, я решила пройтись по комнатам еще раз. Может, какой-то знакомый предмет натолкнет меня на мысли о моем прошлом.

Дом был большим. С высокими потолками и просторными комнатами. Обстановка меня не слишком радовала: такое ощущение, что женская рука давно здесь ни к чему не прикасалась. На это замечание напрашивались три вывода: либо я, действительно, сильно болею, либо я плохая хозяйка, либо мы переехали сюда недавно. Какой из них верный, я не знала…

Спальня представляла собой комнату, в центре которой стояла большая кровать. Мягкая, но уже местами потертая. С левой стороны от нее стояла маленькая тумбочка. На ней лежала не менее затертая книжка. Я прочитала автора и название: Эрих Мария Ремарк «Жизнь взаймы». Внутри ничего не отозвалось. Но, я точно знала, что этот писатель известен. И что, возможно, я даже читала его. Помимо кровати и тумбы в спальне был шкаф. Он – единственный, кто выглядел новенько. Я провела по нему рукой. Гладкий, как будто недавно отполированный. Еще и моего любимого цвета: винного. Я улыбнулась этой крупице воспоминаний. Красный. Бордовый. Винный. Все эти оттенки были мне по душе.

Это меня приободрило. Глубоко вдохнув, я и сказала самой себе: «Я обязательно всё вспомню! Обязательно!».

– Что ты сказала? Я не расслышал? – В этот момент с улицы вошел Максим.

Мне пришлось досрочно закончить осмотр дома.

– Да я говорю, что обязательно должна всё вспомнить!

Муж снял ботинки, стряхивая с них снег. От него веяло холодом. Красные щеки только подтверждали мое предположение о погоде.

И я, даже не дождавшись, пока он полностью разденется, задала один из самых волнующих меня вопросов:

– Скажи, а почему у нас весь день закрыты окна?

Мне показалось, что мужу этот вопрос не понравился. Желваки на его скулах напряженно заходили, но тут же снова расслабились. Я чувствовала, что ответ может меня расстроить, но не могла не спросить об этом.

– Это как раз то, о чем я хотел с тобой поговорить. Самая сложная часть беседы. Я всегда рассказываю тебе об этом в последнюю очередь.

Мы прошли в комнату, в которой я проснулась утром. Два деревянных стула по-прежнему жались друг к другу. На меня эта картина почему-то производила удручающее впечатление. Я подошла и, схватив один из них за спинку, отодвинула от другого. От этого простого действия я почувствовала облегчение. Жестом хозяйки я поправила скатерть на столе. И только тогда села на диван. Макс вошел в комнату и расположился на одном из стульев.

– Эти окна не просто закрыты ставнями. Они забиты.

Он сказал это так просто и буднично, как будто все люди живут в домах с забитыми на гвозди окнами… Мой желудок мгновенно пережал спазм. И меня резко затошнило. Что это за дом такой?! С заколоченными окнами. С человеком, которого я вижу впервые. Вранье. Липа… Может, я и не помню ничего, но это не означает, что я дура! Страх так сильно сковал мое горло, что я почти перестала дышать. Вжавшись в мягкое нутро дивана, я сидела не шелохнувшись. А Максим продолжал:

– Я настолько привык к этому страху в твоих глазах, что уже не удивляюсь и не расстраиваюсь. Первый раз твой провал в памяти случился два года назад. В тот день ничего не предвещало беды. Я как всегда пришел вечером с работы. Только вместо ужина обнаружил тебя, лежащую на полу. Кое-как я привел тебя в чувство. Также как и сейчас, ты ничего не помнила. Я сразу повез тебя в клинику. Там провели долгий и внимательный осмотр. Но, ничего так и не выявили…

Он говорил, а я закрыла глаза. Дурнота усиливалась. Господи, ну почему это со мной?! Если это правда, тогда я точно больна… Мне хотелось, чтобы Максим замолчал. Чтобы я и дальше ничего не знала. Но, он, словно на зло, продолжал говорить:

– Тебя выписали через месяц, сказав, что возможно так на тебя повлияло переутомление и постоянные стрессы на работе. Ты, и правда, мало отдыхала в последнее время. Несколько месяцев после лечения всё было хорошо. И мы забыли об этом инциденте, как о дурном сне. Но, через полгода приступ повторился снова. Затем снова и снова… Я продал машину и дачу, чтобы сделать комплексное обследование. Оно показало, что это, вероятнее всего, диссоциативная амнезия. Симптомы такой амнезии, как правило, возникают на фоне стрессовой ситуации. Если сравнить их возникновение с какими-то другими явлениями, то они сопоставимы с аллергией – возникают как последствие. Такое заболевание имеет целый список необъяснимого поведения. И лечение от этого расстройства только одно – покой и смена места жительства. С минимальным количеством людей вокруг и минимальными контактами.

Открыв глаза, я увидела, с каким сочувствием смотрит на меня муж. И мне внезапно стало стыдно. Я думаю только о себе! А каково сейчас ему? Каково ему было тогда, когда всё это происходило? Возиться с женой, которая за два года теряла память бессчетное количество раз… Каково ему?! Каждый раз видеть страх в моих глазах. Страх, что я принимаю его чуть ли не за маньяка. Поддавшись нахлынувшим чувствам, я резко встала и, подойдя к нему, обняла. Он крепко сжал меня в ответ, давая понять, что готов меня поддержать и на этот раз…

– А окна заколочены потому, что в один из своих приступов, ты сбежала, разбив одно из них. И я потерял покой, пытаясь найти тебя на протяжении двух недель…

Я обмякла в его объятиях, понимая, что всё куда хуже, чем я могла себе представить…

Я не понимаю людей, которые не хотят идти на работу. Которые считают дни до пятницы и придумывают разные поводы, чтобы сбежать домой пораньше. Чем они занимаются дома? Смотрят телевизор? Играют в компьютерные игры? Что их так влечет туда? Почему бы не сидеть на своем рабочем месте и не приносить хоть какую-то пользу обществу?! Я, действительно, этого не понимаю. И, хоть убей, не верю, что все мои коллеги образцовые мужья и отцы. Это уж точно не про них. Просто они все до одного – ленивые задницы! Надо иметь честность и признаться в этом самому себе. Хотя, я преувеличиваю. Не все. К одному человеку это не относится. К моему шефу – Алексею Владимировичу Франку. Чтоб ему пусто было с его немецкой фамилией… Как-то ради интереса я залез в интернет и прочитал о том, как она расшифровывается. Первое определение я отмел сразу: «свободный, честный, открытый». Это явно не про него! Второе пришлось мне по душе: «копье». Это да… Франк – единственный человек, после отца, который внушает мне дикий страх. Одним ударом он может воткнуть копье своего гнева глубоко во внутренности подчиненных. Вдобавок еще и провернуть… Я помню до мельчайших деталей моменты, когда шеф вызывал меня к себе. К счастью, их было не так много. Его кабинет – это единственное место на работе, с которого я хочу сбежать.