Дарья Щедрина - Убить Еву

Женщина всплеснула руками и прижала их к груди.

– Господи, какой ужас!..

– Здравствуйте, извините за беспокойство, – Ракитин показал свое удостоверение, – а Ульяна Свиридова у вас?

– Нет. И не заходила сегодня, – замотала головой женщина.

– А вы – Ивушкина Светлана…

– Светлана Геннадьевна.

– Ну, раз уж мы здесь, позвольте задать вам несколько вопросов, – Андрей Ильич был сама любезность, только что не раскланялся перед хозяйкой.

– Да, конечно, проходите. – Светлана Геннадьевна шмыгнула носом, украдкой смахнув набежавшую слезу, и пригласила визитеров на кухню.

В просторной кухне на плите что-то готовилось, наполняя аппетитными запахами пространство. В окно просачивались последние лучи заходящего солнца. Светлана усадила гостей на диван.

– Хотите чаю?

Володя бросил вопросительный взгляд на наставника. Он был не прочь угоститься чайком, но Ракитин отрицательно покачал лысой головой:

– Нет, благодарю. Расскажите, пожалуйста, когда вы последний раз видели Кочетова?

Хозяйка как-то неуверенно присела на край табуретки и задумалась, глядя в окно рассеянным взглядом.

– Утром на работе, как обычно. После трех он закончил и уехал домой на машине. Он ведь жил не здесь, а в своей городской квартире.

– А Свиридова? Когда вы видели ее в последний раз?

– Тоже на работе. После работы она куда-то торопилась, кажется, тоже в город.

– Свиридова и Кочетов уехали вместе?

– Нет. Он уехал один. А Ульяна поехала отдельно, но не на машине, машина их осталась на стоянке, я помню. Она поехала на электробусе. По расписанию по нашему шоссе ходит рейсовый электробус-беспилотник. Потом я больше ее не видела. Хотя… Часов в семь я выглянула в окно, потому что под окном кто-то кричал. Миша, муж Ульяны, спешил к стоянке автомобилей, а она выбежала за ним следом и что-то кричала ему в спину. Но он сел в машину и быстро уехал, не обратив на нее внимания.

– Они ссорились?

– Не знаю. Я не поняла.

– Какие были отношения у Ульяны с Юрием?

Светлана бросила на Ракитина осуждающий взгляд, потом посмотрела на застывшую в дверном проеме дочь.

– Евочка, доченька, иди, пожалуйста, в свою комнату. Взрослым нужно поговорить о важных вещах. Тебе это просто не интересно, – извиняющиеся нотки прозвучали в ее голосе.

Девочка недовольно нахмурилась, но послушно ушла, не сказав ни слова.

– Вам уже наплели всякую чушь про роман Ульяны с Юрой?

– А что, не было никакого романа? – спросил Володя.

Светлана безразлично пожала плечами:

– Может, и был лет сто назад… Но все это уже быльем поросло. Ульяна ведь пришла к нам в лабораторию сразу со студенческой скамьи, юной девочкой, неопытной, восторженной. А Юра всегда был интересным мужчиной. Этакий испанский граф 21-го века. Вот и не удержалась, поддалась его чарам. Но Ульяна всегда была умной девочкой, быстро раскусила предмет своих воздыханий. И сделала правильный выбор, выйдя замуж за Мишу Николаенко. Миша, знаете ли, замечательный муж, семьянин, прекрасный отец, каких еще поискать. Пашка вместе с моей Евой рос. Так Мишка с ними возился с обоими, лучшей няньки было не найти. А ведь Паша был хиленьким, болезненным мальчиком, требовал особой заботы от родителей. Так что никому не верьте, если кто-то будет говорить, что Ульяна не любила своего мужа, что крутила роман с Юркой. Нет, не было никакого романа, – твердым, уверенным голосом заключила хозяйка и посмотрела на собеседников открытым взглядом голубых глаз.

– Паша сказал, что сегодня родители ссорились, – вставил Ракитин.

– Ну и что? Вы знаете семьи, где совсем нет ссор? Как поссорились, так и помирятся, – невозмутимо констатировала Светлана.

– А где ваш муж? – неожиданно спросил Хлебников и внутренне насторожился, так побледнела собеседница.

– А причем здесь мой муж? – черты ее лица словно окаменели, а в глазах появился тревожный блеск.

– Георгий Иванович сообщил, что он исчез неожиданно для всех накануне какой-то важной конференции, – пояснил Ракитин, внутренне поблагодарив практиканта, сделавшего ему, как в спорте, удачную подачу.

Светлана опустила глаза, вдруг занервничав:

– Да, он уехал в другой город по делам.

– Не предупредив начальство? – начал давить на женщину Хлебников. – Как это возможно?

– Ну, он забыл, наверное. Просто торопился. Он уехал в Питер к коллегам в смежный институт.

– Ну зачем ты врешь, мама?! – вдруг раздался от двери возмущенный голос Евы. – Он же бросил тебя, нас, подло бросил и сбежал! Потому что он трус, обыкновенный трус и предатель!

– Ну что ты говоришь, Ева! Так нельзя говорить про папу. Он же твой отец.

– Да какой он отец?! Ему работа всегда была важней меня, тебя, семьи. Он всегда был эгоистом, думал только о своей работе, а на нас ему было наплевать! А ты зачем-то лжешь, изворачиваешься, унижаешься. Зачем, мама?!

И такой упрек был в больших ангельских глазах девочки, что Светлана покраснела и опустила голову. Ева тут же вышла, осуждающе хлопнув дверью. На минуту в кухне повисла неловкая пауза.

– Вы извините ее, – пробормотала Светлана, – пятнадцать лет – очень сложный возраст. Каждое событие в жизни воспринимается очень остро, болезненно. В чем-то она, конечно, права. Саша действительно слишком много времени уделял работе. Если можно было выбрать между походом с дочерью в кино и наблюдением за лабораторными крысами, он выбирал крыс. Это плохо, это неправильно. Но Саша был ученым до мозга костей. У него наука всегда стояла на первом месте.

– Так куда он уехал? – повторил Хлебников.

– Я правда не знаю! Мне он ничего не сказал. За пару дней до этого замкнулся в себе, стал сильно нервничать. А потом исчез, забрал чемодан с вещами и исчез.

– Ушел к другой женщине? – предположил Ракитин.

– Нет, не было у него никакой другой женщины. Я бы почувствовала. После двадцати пяти лет совместной жизни я бы почувствовала. Дело не в женщине.

– А в чем?

– Я не знаю!!!

В глазах Светланы была боль, отчаяние, но она не лгала. Это было для Андрея Ильича ясно как божий день. «Связаны ли между собой убийство Кочетова и исчезновение Ивушкина?» – думал Ракитин, спускаясь по лестнице следом за Володей. И что-то внутри него, что обычно называют интуицией, подсказывало, что связано. Но как? С этим еще нужно было разбираться.

Они медленно спускались по лестнице. Из открытой двери подъезда тянуло свежестью. Слух Андрея Ильича удивленно уловил стрекот цикад. Надо же, в этих-то широтах – и цикады! Или это не цикады трещат, а какие-то другие ночные насекомые? Но тихий стрекочущий звук придавал позднему вечеру необъяснимое очарование. Фонари цедили на их головы мягкий желтоватый свет.