Мария Романушко - Не прощаюсь с тобой
- Название:Не прощаюсь с тобой
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785005130853
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Мария Романушко - Не прощаюсь с тобой краткое содержание
Не прощаюсь с тобой - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Он слегка усмехнулся, устало и словно досадуя на восторженное изумление, с каким я взирала на него. Повернулся и торопливо зашагал к цирку. Он уходил в толпу, не сливаясь с нею, я стояла и смотрела ему вслед…
* * *
А через несколько дней я ликовала, достав билет на вечернее представление…
В старом цирке на берегу моря царил тот же запах, что во всех цирках на свете. И представление было то же, что всегда и везде: львы и собачки, гимнасты и наездники, жонглёры и фокусники. Старая, как мир, программа, неизменно, из века в век, вызывающая у публики искренний детский восторг…
Каждый артист щедро одаривался цветами и аплодисментами, каждого по многу раз вызывали из-за кулис…
И всё же представление это было совершенно необычным. Потому что между номерами на манеже появлялся Енгибаров.
Я видела его раньше только в кино. Фильм «Путь на арену» с его участием с бешеным успехом пронёсся по экранам страны. И была там одна мелодия… Она до сих пор звучит порой по радио. А то идёшь по улице, и вдруг услышишь: кто-то насвистывает её – «Мне и верится, и не верится – то, что ты с меня не сводишь глаз…»
Но в цирке я видела Енгибарова впервые. Да и многие из сидящих в этом зале, наверное, тоже.
Он выходил на манеж – и цирк стихал…
Нет, это не была тишина восхищения. Это была тишина удивления и даже разочарования… Где же хохмач, который будет сегодня смешить нас до упаду? Где красный нос картошкой, и растрёпанные патлы, и широченные штанины, в которых можно спрятать ещё одного хохмача?..
Енгибаров не был похож на клоуна. Вызывающе не был похож на клоуна !
Простенький костюм, в котором можно пройтись по набережной, и никто не оглянется: жёлтая, в чёрно-красную полоску, футболка и чёрные узкие брюки на одной лямочке. Да тёмно-синяя косынка в белый горошек на шее. Да башмаки, великоватые, с задранными носами.
Вот только эта лямочка да башмаки смотрелись чудаковато.
В некоторых клоунадах в костюм вносились дополнения. Чёрный пиджак. Чёрная шляпа. Чёрный дырявый зонт.
Работал Енгибаров без грима. Его бледное, оттенённое чёрными волосами лицо, будто нарисованное тушью, было настолько выразительно, что не нуждалось в гриме.
И странным образом уживались на этом лице грустные глаза и детская, озорная улыбка…
На алом ковре манежа – строгая, графически завершённая фигура Енгибарова звучала романтическим диссонансом!
Да, да, именно звучала ! Каждый его шаг, каждый жест сильных и выразительных рук, каждое движение – звучало законченной музыкальной фразой, было полно значения и смысла… Слова были излишни, – и потому он не произносил на манеже ни слова.
За весь спектакль – ни слова.
Но молчание его было красноречивее всяких слов…
Вот он выбегает со скрипкой в руках. Видимая канва номера проста, незамысловата: клоун хочет сыграть на скрипке. Но где же смычок? Быть может, в кармане? Или под башмаком?.. Идёт уморительная возня с нотным листом, скрипкой и смычком – и лист, и скрипка, и смычок словно бы в весёлом заговоре против клоуна: ему никак не удаётся приладить всё к месту…
Ну, наконец-то! Всё на своих местах и можно бы начать. Чего же клоун теперь медлит? На его лице смущение и растерянность… Да он, кажется, просто не умеет играть! Неловким движением касается он струн, и… скрипка взрывается в его руках! Разваливается на жалкие обломки…
Ну, вот… Доигрался! А сыграть-то так и не удалось…
Прижав сломанную скрипку к груди, клоун уходит с манежа. И тихая, щемяще-грустная мелодия звучит как заключительный аккорд этой далеко не смешной клоунады…
Каждый из сидящих в зале чувствовал себя как бы застигнутым врасплох. Зал, казалось, недоумённо вопрошал: «А где же обещанный весельчак клоун?» Енгибаров выпадал из циркового праздника. Как попало в круговерть карнавала это лицо без маски? Оно тревожило, брало за душу…
А ведь это не просто скрипка! – подумалось мне. Это – Несбывшееся! Оно позвало человека – и он рванулся к нему. Он скрывает свою неуверенность за комическими пассажами: пусть думают, что он не всерьёз, пусть! А сам мысленно просит Скрипку, заклинает её, чтобы отозвалась, заговорила… А вдруг и на самом деле отзовётся? Вдруг случится такое чудо?
Но чуда не случилось. Скрипка не запела…
Смеха в зале не было. Не было и аплодисментов.
Клоун Леонид Енгибаров так весь вечер и работал – в недоумённой тишине зала. В это трудно поверить сегодня: что когда-то публика не принимала его. Но так было: она его не принимала! Курортная, жаждущая лёгких, волнующих развлечений публика. Интеллектуальный клоун – это было выше её запросов. Она его не заказывала! Он чего-то хотел от неё, от неё – разморённой солнцем, безделием, виноградом «дамские пальчики», жирными чебуреками и капающим между пальцами мороженым…
Кажется, он хотел, чтоб они думали . Но это уж слишком! Не за этим же они ехали к морю в бархатный сезон!
Реденькие, жидкие хлопки провожали клоуна за кулисы…
Я отбила себе ладони, стараясь заглушить тишину зала. Тишину непонимания. На меня удивлённо оглядывались.
Выходит, он выступает для меня одной?.. От этой дерзкой мысли я даже похолодела. Сидела в раскалённом, душном амфитеатре и дрожала мелкой дрожью…
На коленях у меня лежали герберы – букет разноцветных ромашек, цветиков-семицветиков… Продавщица сказала: «Их дарят на счастье».
Уже пошло второе отделение, а я ещё не набралась решимости.
…Каждая реприза Енгибарова была небольшим музыкальным произведением. Он играл собой, на себе… Каждым своим движением, каждым жестом и взглядом он излучал музыку.
И во мне всё звучало в ответ на неё, и сами складывались строки: «Я шла чуть поодаль, сзади… Я шла, не дыша, как в вечность… За музыкой Вашего взгляда и тихим звучанием плеч. Я слышала: Вы звучали! Улыбкой своей, походкой… Казалось мне: даже молчанием…»
А ведь на самом деле всё было по-настоящему смешно!
Клоун чувствовал душу вещей и умел приоткрыть её. Каждый предмет в его руках делался говорящим, многоликим – будь то метла, шляпа, микрофон, скрипка или три зонтика… Нет, это был не просто реквизит клоуна. Вещи стали его чуткими, отзывчивыми партнёрами. На них-то он и переложил свою, неизбежную для комика, функцию – веселить…
И они это делали превосходно! Микрофон превращался в надутого выскочку, уверенного, что человек без него не может произнести ни слова, – и был смешон в своём наивном зазнайстве.
Башмаки клоуна были каждый со своим характером. Когда он делал стойку на руках, то правый башмак, исполнительный и аккуратный, всегда держался навытяжку, в то время когда левый, презирающий и попирающий всякую дисциплину, вёл себя в высшей степени вызывающе: болтался меланхолично, уставив нос в землю… И правый башмак каждый раз подправлял и подтягивал своего расхлябанного братца.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: