Наталья Гайдашова - Бабетта

По длинному коридору шла женщина. Этот коридор слабо освещён, но нигде не видно осветительных приборов, на стенах не были укреплены факелы и не горели живым огнем свечи в канделябрах. Тусклый свет лился ни откуда, впереди он заглушался сам собой, и мрак сгущался. Впрочем, коридор больше похож на тоннель. Гладкие, темные стены как зеркала отображали тень женщины по мере её продвижения, ровный пол не отдавался стуком её глухих шагов, а потолок временами казался «живым» и напоминал темное низкое небо перед грозой. Женщина шла уже давно. Она потеряла нить времени. Иногда она приходила в отчаяние от того, что тоннель не имеет конца, хотя и начала она не помнила. Тогда женщина начинала что-то беззвучно шептать и проводить руками по лицу, как будто ощупывая его. В тишине изредка легкое дуновение воздуха налетало из-за спины женщины и тогда ей слышалось, будто это раздается чей-то скорбный вздох, но она ни разу не оглянулась, лишь ускоряла шаги и дрожащими пальцами проводила по щекам. Постепенно, чувства притупились, и она уже не пугалась «вздохов» и полумрака. Поначалу её одолевали мысли, они были разными и сменяли друг друга непоследовательно, но и они притихли. Наконец, вдали показалась дверь. Это была обычная дверь. Приблизившись к ней, женщина положила руку на дверную ручку, и та охотно приняла её. Пальцы слегка надавили, ручка с легкостью пошла вниз, тихо щелкнула и больше не сдерживала дверь. Женщина толкнула её и оказалась в комнате. За массивным и старомодным столом сидел Человек. Стол стоял посередине комнаты, и кроме одинокого стула больше мебели не было. Сама же комната напоминала большую коробку с такими же гладким стенами, глухим полом и мрачным потолком, как и в тоннеле. Это и была часть тоннеля, отделенная дверью и имеющая окончание в виде темной стены. Такой же ровный и приглушенный свет встретил женщину, такая же тишина обступила её. Человек поднял голову от бумаги, на которой быстро что-то записывал, широко улыбнулся, встал из-за стола и протягивая руки к женщине радушно сказал:

– Светлана Николаевна, голубушка, что же вы стоите в дверях, проходите, садитесь, вот сюда, на этот стул. Я признаться вас заждался.

Женщина не сдвинулась с места, по её щекам струились слёзы.

– Вот так клюква! Слезы! Почему слезы?

– Я боюсь. – еле слышно произнесла Светлана Николаевна.

– Меня боитесь? Не надо меня бояться. Я не причиню вам никакого вреда. – сказал Человек и улыбнулся.

Светлана Николаевна села на краешек стула, провела ладонями по коленям, расправила платье и затихла.

– Так чего вы боитесь, дорогая и любезная моя, Светлана Николаевна?

– Боюсь, что детей не увижу, и вообще больше ничего не увижу. – немного подумав, ответила женщина.

– Полно вам, детей вы своих видели очень редко, а плачете больше от жалости к себе, чем от страха. Сознайтесь, что это так.

– Да. – покорно соглашается Светлана Николаевна.

– А вот жалеть себя не надо, потому что все у вас хорошо.

– Что же хорошего! Не знаю где я, не знаю кто вы.

– Согласен. Разговаривать не представившись, невежливо. Однако, я боюсь, что, назвав себя, ещё больше вас запутаю, поэтому решим так – я доктор. Лечу человеческие души. Помните, вы посещали Клосса Станислава Сбигневича, разве не замечаете сходства: костюм, голубая рубашка, приятный парфюм.

– Ой, как же это…

– Всё от вашей невнимательности. Зашли и сразу в слёзы ударились. А так согласитесь – похож!

– Очень похож.

– Славно! Идём дальше. Я обладаю полномочиями провести с вами беседу, по окончании которой вы почувствуете себя лучше.

– А разве я больна? – на лице Светланы Николаевны высыхают слезы, но появляется тревога, которая в любой момент может пролиться неподдельными влагой.

– Конечно. – с живостью отвечает Человек. – Больны и не знаете об этом. Для того, чтобы идти дальше, надо быть здоровой, то есть абсолютно здоровой.

– Как же я поправлюсь так быстро, у меня ноги болят лет десять, чем только не лечилась, ничего не помогает. – как бы оправдываясь, говорит женщина и в очередной раз проводит руками по коленям.

– Что вы! – у Человека округлились глаза, – какие ноги! Разве о них речь! Забудьте об этом. Мы про вашу душу говорим. Лишь она может быть больна, поверьте мне, я знаю о чём говорю.

– А нельзя без лечения?! – Светлана Николаевна воскликнула это таким тоном, что невольно хочется, чтобы она продолжила. – Умоляю!

– Давайте по порядку, без лечения нельзя, и идём мы с вами вперед. Согласен, что туманно. Но объяснять – дороже выйдет. Доверьтесь мне. Я же доктор, поэтому вреда вам не причиню.

– Лечить-то меня таблетками или уколами будете?

– Что вы, голубушка, никакой химии, только проверенные, можно сказать народные, средства.

Светлана Николаевна трогает себя за лицо (вроде все на месте). «Я сошла с ума, – проносится у нее мысль, – в психушке нахожусь».

– Нет и еще раз нет. Как вы могли такое подумать! – Человек с возмущением развёл руки. – Как вам такое в голову могло прийти! В психушке!

– Мне не хорошо, голова кружится! – Светлана Николаевна закрыла глаза.

– Это с не привычки! – радостно восклицает Человек. – Воздух у нас здесь чистый, можно сказать божественный! Пересядьте вот сюда, на диванчик, вам будет удобнее.

– Откуда он …

– Уверяю вас, стоял на этом самом месте.

Диванчик с высокой спинкой, пухлый и несуразный, с круглыми подлокотниками, напоминающими два больших батона варенной колбасы, стоял справа от женщины. Она села на диванчик и сразу утонула в его мягкости так, что оказалась сидящей почти на полу с высоко поднятыми коленями. Светлана Николаевна положила на колени ладони, потом спохватившись, провела пальцами по лицу, удостоверилась, что оно на месте, и вернула руки на прежнее место. Она вспомнила, что сидела на таком же диванчике у Станислава Сбигневича, но его диван был белого цвета, а этот коричневого. Вспомнила Светлана Николаевна, с каким хвастовством доктор рассказывал, что заказал диван из Италии у очень модного и дорого дизайнера, и назывался диван в переводе с итальянского «Облаком».

– Согласитесь, что к нашей обстановке больше подходит коричневый цвет, Светлана Николаевна.

Женщина кивнула. Ей вдруг очень захотелось пить, так захотелось, что в горле пересохло, а распухший язык занял почти всё пространство во рту.

– Светлана Николаевна, любезная моя, а не выпить ли нам с вами чайку, как вы любите с баранками и вареньем?

И не успела женщина согласиться с таким заманчивым предложением, как на столе появился поднос, накрытый белым полотенцем, а перед ней низенький столик, как раз подходивший по высоте к её коленям. Как он там очутился – полная загадка. Человек снял полотенце с подноса, и женщина увидела необычайной красоты чайник, две чайные пары, хрустальную вазочку с вареньем, и фарфоровое блюдо с баранками. Человек разлил по чашкам душистый чай и перенёс поднос на столик перед Светланой Николаевной. Себе же оставил чашку на столе, да так ни разу к ней и не притронулся.