Глеб Мантров - Барон

Согласен. Совсем другое.

– Все-таки старость нужно встречать здесь. («Зачем встречать?»: подумал я, если она сама нас встретит с распростертыми объятиями. С хлебом, с солью и курсом препаратов – все как положено. Ладно, хватит перебивать.) И провожать тоже. Да и не старость… – размышления с каждым глотком уходили все глубже. – Вообще жить здесь прекрасно!

Мой, как говорят, «нигилистский мозг» тут же подал на блюдечке одного албанца – управляющего траттории Остериа Дель Проконсоло, (кстати, на мой взгляд, лучшей траттории во Флоренции. Уже перебиваю сам себя) который после очередной порции граппы «за здоровье гостей» высказал мнение, что отдыхать в Италии просто сказка, но жить в ней… Сказка немецкая, да еще в адаптированном переводе. Экономика сильно хромает, даже несмотря на безупречного качества башмачок, безработица, на юге достигающая Везувийских высот, обдирающие до нитки, пусть и из безупречной ткани, налоги, итальянские страсти в парламенте – все это сильно горчит, и местному эта горечь ощущается острее, чем туристу сладость вина и пикантность сыров.

Мне это напомнило спагетти. Чтобы получилось аль денте (в переводе с итальянского: «на зубок»), нужно готовить совсем недолго. Чуть передержишь – макароны разварятся и уже не вкусно.

– К такой жизни нужно стремиться. Обеспечить себя настолько, чтобы уехать и вообще все пофигу.

Уже обращаясь непосредственно к бабушке с дедушкой, мама продолжала одировать.

– Все-таки не просто так именно Италия занимает первое место в мире по числу долгожителей.

– Нет, – возразила бабушка. – В этом году первое место заняла Испания. Италия на втором.

– Ну, даже если и так, Италия все-равно в топе. Они с Испанией постоянно сменяют друг друга.

Италия, Испания. Испания, Италия.

Футбольный матч между ними – вот, что всегда захватывающе. Каждый раз доигрывают до серии пенальти.

Испания дешевле. Италия вкуснее. В Испании красное. В Италии белое. Хамон. Прошутто крудо. Паэлья. Паста. Тенерифе. Сицилия. Мадрид. Рим. Веласкес, Эль Греко, Гойя, Пикассо, Дали! Микеланджело, Да Винчи, Боттичелли, Караваджо, Рафаэль! Саграда-Фамилия. Санта-Мария-дель- Фьоре. Бунюэль, Альмодовар. Феллини, Антониони. Сервантес. Данте. Но у Испании та чупа чупс! А ведь у Италии итальянки… Ла Фурия Роха против Старой Синьоры. Вечное противостояние!

Мне казалось, что самые долгие долгожители едят рис в Азии и занимаются гимнастикой под кронами сакуры, но видимо путешествия по миру изрядно растаскали их от родных пенат.

Долгожитель. Долгое житие. Детство, юность, молодость, самый долгий период, название которого мне неизвестно и… Старость. Или она сразу после молодости? Прям на следующее утро?

Старость…

Я люблю представлять себя старым, но никогда не признаюсь в этом в присутствии стариков. Мне нравятся атрибуты пожилого возраста. Вы вообще в курсе, что всю жизнь у человека растут только нос и уши? Удивительное дело. Нос и уши. Не суй свой нос, куда не надо! А как не совать, если он постоянно растет? Врешь ты или говоришь правду – будет крупнее, чем у Пиноккио. Чего ты уши греешь?! А их что грей, что нет, все-равно к шестидесяти будут как два здоровенных саксофона. Это физическое подтверждение опыта. Люди долго жили – много чего слышали, и самого разного пороху им пришлось понюхать, но мы этого не замечаем, потому что частенько не замечаем их в принципе. К сожалению, для многих они просто призраки. Старые добрые призраки. Ходят по дому, травят байки и ладно, а между-прочим в этих байках полно всего интересного, да и байкеры, которые их травят, не менее любопытны. Однажды в Италии, волоча ноги по дороге, вообще-то предназначенной для велосипедистов, я увидел, как на матово – черном харлее под восемьдесят километров в час гонит седовласая бабулька одуванчик под восемьдесят. Сзади, обхватив бабулю за талию, сидела скукожившись от страха молодая девушка, вероятно, внучка, а бабушка, внимание, ехала без шлема. На мотоцикле! Причем, не просто на мотоцикле, а на черном мать его харлее дэвидсоне! На матово-черном. Без шлема. То есть не в смысле, что она обычно ездит в двух, но сегодня решила обойтись одним, а вообще без него. Совсем. У нее внучка позади сидела в костюме робокопа – в полном защитном обмундировании, включая наколенники, а эта звезда так: решила прокатиться налегке. И эта ненормальная струнно держала спину, а руки в кожаных перчатках накрепко впивались в руль, в то время как ее одуван на соплях держался на голове, готовый сорваться и устроить самое большое ДТП в Тосканской истории. И именно в тот момент, когда я стал представлять, как шар волос срывается с ее головы и попадает в радиатор крадущегося сзади фиата, провоцируя взрыв и столкновение тысячи машин, я подумал, что вообще-то каждому нужна такая бабушка, чью талию можно обхватить пока мчишься на матово-черном харлее по дороге длиною в жизнь. И вправду на хрена ей шлем? Призрачный гонщик. Бабушка байкер едет потравить байки тем, кто не верит в призраков. Мимо такого вы точно не проедите. А их седина, что, чуть было, не взорвала фиат? Это же так стильно! Не будь я скуполенивым или ленивоскупым, давно бы перекрасил волосы в серый цвет. Носил бы черное и откликался на «претенциозный придурок». Здорово! Свое еврейское украшение – очки на воротнике – я бы с удовольствием разменял на телескопы с большими диоптриями в толстой роговой оправе, чтобы глаза в них плавали как рыбки в аквариуме. В старости можно носить то, что стесняешься носить в молодости, потому что всем плевать, как ты выглядишь. Повесить на себя длинное пальто или плащ, из-под которого выглядывают широкие клетчатые брюки с глубокими карманами, нацепить кепку с ушами или шляпу без ушей, которую бы никогда не надел в двадцать, укутаться цветным шерстяным шарфом, обуть сухие руки в толстые кожаные перчатки и ни в коем случае не забыть трость. Из темного дерева с серебряным набалдашником, который еще и можно как-то причудливо оформить. Змея, собака, герб несуществующего клуба, бюст любимой женщины – вариантов великое множество. Выйдите в таком виде на улицу в двадцать лет? Лично я нет. Хотел бы, но не могу. Мне кажется, это пошло. Трость взяли, трубка набита табаком, спички бренчат в кармашке – штук десять найдется – спортивную газету под мышку и вниз по лестнице на прогулку с собакой. Борзая… Аристократичная порода. Ей бы лежать у камина, попивать скотч и играть в бридж с членами несуществующего клуба. Такая же длинная, тощая и кривая, как ее друг. А нос? Прелестнее уродства я не видал. Несуразное изящество. Вы идете по парку в тусклом свете фонарей. В воздухе пахнет чахнущей от холодов травой, под ногами хрустит гравий, измученный артритом. Хорошо, что в тусклом, иначе бы ощущалось тепло, а это излишне. Сегодня опять не до новостей. Вы только пришли, а тебе уже тяжело удерживать рвущуюся к соратникам Мари. Одна рука вцепилась в поводок, – если он вылетит, то и сустав вместе с ним, – а вторая, как акробат на канате, изо всех сил пытается сохранить равновесие, чтобы табачные крохи не раскрошились об землю. Полы брюк облепили мокрые пятна с грязевой пенкой, очки запотели от холода, так что уже не видать ни клеток на ткани, ни рыбок в аквариуме. Еще эта трость – не поймешь куда деть. Время отпускать дите Мари – пусть девчонка побегает, ведь скоро и ей прикладываться тощим брюшком к камину. Мальчишеский шарф распустился. Табачный дым шарфом развевается на ветру. Пламя спички нежно целует в щеку и подсвечивает перебираемые в голове воспоминаний четки. А помнишь это? А вот то? Такое не забывается. Никогда. Воспоминания это последнее, что нам остается, и мы не должны впускать воров, готовых безжалостно разграбить нашу голову и вынести из нее все без остатка. Ставьте многоуровневые системы защиты по методу Умберто Эко. Учите стихи и не забывайте всех игроков вашей любимой команды за последние, сколько сумете насчитать, лет. Мир безжалостен и не стоит уповать на всеобщую доброту. Даже Мари это знает. Помнишь, у какой мрази ты забрал ее? Мари. Ко мне, моя девочка, ко мне! Хозяину нельзя долго гулять – иначе он в миллионный раз простудится.