Ирина Свисткова - Краски. Бетонный дворец. Часть 2

– Честно говоря, я пока не думала о заказах и сбыте. Они все для Парижской выставки и стоят каждая – целое состояние, – важно проговорила гостья.

Однако для Лиз «целое состояние» оказалось слишком расплывчатым ответом, и настырная девушка выпытала примерную стоимость некоторых изделий, после чего, изумленно присвистнув, вернула телефон хозяйке.

– За такую цену я бы не стала носить, прости, – усмехнулась она, преодолев шок от полученной информации.

– Да, их не каждый может себе позволить, – согласилась Мелани.

Наконец, хлопоты перед ужином подошли к концу, и владелица домика уселась на стул напротив подруги, поджав под себя одну ногу. Вальяжность и статность гостьи, явно гордящейся своими эскизами и жизнью в целом, настолько контрастно смотрелись с ее весельем, граничащим с сарказмом, что Лиз рассмеялась на комичность ситуации. Они оказались из разных эпох, разных миров: возвышенная с королевской осанкой Мелани Траст и она, запакованная в трикотажные спортивные штаны светло-серых тонов, с наспех заколотым пучком волос на голове, расслабленная и домашняя. И все же мисс Харви была рада ее компании.

– Да тут даже дело не в «позволить себе», а в том, как их носить! Куда? – Поинтересовалась она, искренне недоумевая. – На светский вечер с двумя охранниками по бокам? Или дома? Не мое это, в общем.

Небрежный тон девушки вызвал очень неоднозначную реакцию собеседницы: легкий огонек несогласия быстро угас в ее зеленых глазах и сменился смиренным отчаянием. Погрустнев, она осунулась, и цветущая весна ушла из Мелани, оставив лишь намек на себя в виде пестрого фиолетового платья. Закатное солнце, льющее в панорамное окно кухни мягкий свет, подчеркивало теперь каждую складочку на ее лице, хотя до этого играло противоположную роль, мягко мерцая на тонко наложенном макияже.

– Прости, я не хотела тебя расстраивать, – произнесла Лиз, участливо прикоснувшись к ее плечу.

– Нет-нет, ты права, – покачала головой женщина. – Я вспомнила, что на прошлый день рождения подарила Алексе ненужную ей диадему, которая, по-моему, даже из коробочки ни разу не доставалась за этот год. Я плохая мать.

– И ничего ты не плохая, – возмутилась Элизабет. – Разве мать измеряется подарками? Мама – теплая и душевная, искренняя и добрая, ей нипочем правила и принципы на фоне собственных детей; мама всегда поймет, поддержит и утешит, мудро подскажет выход из любой ситуации, а счастью дочери будет радоваться больше, чем своему. Это все в тебе есть с лихвой!

С каждой репликой глаза гостьи становились все шире, плечи опускались все ниже, а взгляд теперь совсем потух и стал затравленным, словно ее загнали в угол. Мелани положила вилку на стол и прикрыла глаза, словно собираясь с мыслями. И сидела так довольно долго, пока растерянная приятельница пыталась до нее достучаться разными фразами. Наконец, она глубоко вздохнула и выпустила в белоснежный потолок кухни тонкую струйку воздуха, словно задувая свечу.

– Я плохая мать, – повторила она тихо, тут же замахав руками на попытки Лиз утешить ее, и та притихла. – Мне сложно признавать, что Алекса растет. Мне кажется, я отношусь к ней, будто ей до сих пор восемь: решаю за нее, что она будет есть, что носить, чем заниматься… Ничего, из того, что ты перечислила, во мне нет. Я даже не знаю, каково это – быть такой мифической мамой, потому что и моя мать, и мать моей матери – другие.

Сердце сжалось в тисках тоски от картины за столом. Мелани не плакала, она просто казалась разбитой на мельчайшие кусочки, опустошенной, вымученной. Даже солнце стало светить вполсилы на этот грустный мир, проваливаясь за горизонт.

– Послушай, но ведь еще не поздно! – Попыталась поддержать ее девушка. – Сколько лет твоей дочке?

– Шестнадцать через две недели, – понуро сообщила родительница.

– Попробуй узнать ее заново, – посоветовала Лиз. – У нее сейчас не самый легкий период: скоро окончание школы, выбор университета и специальности, мальчишки, первая любовь. Это все очень сложно для девочки, ей как никогда нужна мама. Поговори с ней. Чем живет, чем интересуется?

Гостья лишь молчаливо кивала, словно присутствовала разумом где-то далеко.

Их разговоры, поняла Элизабет, постоянно сводились к тому, что Мелани вдруг начинала расстраиваться. И не важно, что обсуждать – они всегда найдут повод ранить друг друга, словно в войне между собой и заключался смысл их общения. Что ж, не удивительно. Они встретились на войне, война их и сблизила.

– Может, ты и права, таких мам не бывает, – решила смягчить ситуацию хозяйка кухни. – Видимо, я мечтаю о такой, вот ко мне и прилип образ.

– Это была бы прекрасная мама. Я бы тоже от такой не отказалась, – грустно улыбнулась Мелани, впервые с момента угасания. – Мы бы с ней ходили в парк, смеялись и болтали обо всем на свете.

– И пекли бы пироги субботними вечерами, – вторила Лиз.

– И смотрели сериалы, укрывшись пледом, с какао в руках, – развеселилась женщина

– И обсуждали мальчишек, их инопланетные странности и скверный характер!

Подруги рассмеялись и обнялись, наполнившись сладкой иллюзией. Им снова стало уютно и тепло вместе, словно теперь в той части их угрюмого детства каждая из них была не одна. Они приняли еще один кусочек того, что уже безвозвратно прошло, оставив лишь горечь разочарования.

После плотного ужина Лиз разлила по кружкам чай и выставила поднос с «язычками», которые стали уже символом их встреч.

– Оливеру бы они понравились, как раз в его вкусе, – удовлетворенно кивнула Мелани, уплетая четвертый «язычок».

– Да, он их любит, – подтвердила девушка. – Давненько я не пекла в офис ничего подобного. Да и офис уже не тот.

Горячий чай с лимоном сблизил подруг, смешав их характеры и поделив на двоих все горести и невзгоды. К концу встречи они настолько прониклись теплом и заботой друг о друге, что невозможно было сказать, кто из них старше и солидней. Мелани снова смеялась ярко и лучисто, а Лиз набралась от женщины влюбленности в жизнь и уверенности в завтрашнем дне. Обняв друг друга на пороге дома, они стояли несколько минут, не желая расставаться.

– Приезжай чаще, ладно? – Смахнула Лиз слезу, словно прощалась с ней навсегда. – Я знаю, у тебя дела и семья, а у меня лишь работа и четыре стены, но… Я всегда тебе рада!

– Непременно приеду, дорогая! – Заверила ее гостья. – Впереди лето – подумай, куда мы можем пойти вместе. Я рада любым идеям.

Вскоре они нашли в себе силы отпустить руки, и белая деревянная дверь щелкнула замком, разъединив их взгляды. Женщина легкой поступью сбежала по каменным ступеням к подъездной дорожке, в конце которой уже блестел в свете фонарей ее родной черный «Ленд Крузер». Покидая дом на Иннер Парксайд поздним вечером субботы, Мелани твердо для себя решила узнать, чем все же живет сейчас ее дочь. Ее разум горел желанием наладить отношения с Алексой, душа пела серенады в голос, а сердце пылало от любви к жизни и миру.