Евгений Кропот - Сонник Платон Платоныча

Проснулся Платон Платоныч, подумал и решил: с сего дня никого и ничего не бздеть! Только не знал он, как это? Всю жизнь приходилось ему то того, то другого… Либо за того, за другого: «Как не бздеть, если смерть она совсем конец? Всему конец! И не выкарабкаться, не переиграть… Если б так, чтоб до конца, но тоже, чтоб как-то снова, хоть как-нибудь снова… Когда надежда на переиграть, на попробовать заново. Тоже страшно, но не ужас, не оторопь…» И бормотал он так с собой, до самого утра бормотал. А утром на работу, однако.

Все-таки сны – это хорошо иногда. Даже очень. Фото Ольги Мацюк

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто встретил он даму, пусть красоты обыкновенной, но добрую, отзывчивую. И как-то необычно сразу объяснил ей свои интересы. И она тоже необычно сразу согласилась принять их во внимание. По-простому, по-доброму, как в жизни почти не бывает. Идут они, значит, в хорошее местечко с намерением согласовать взаимные перспективы. Приходят туда и без потери темпа приступают к исполнению – что во снах Платон Платонычу всегда нравилось, так это скорость, темп хороший. Но тут в самый момент этот голос противный-препротивный начал: «Не прелюбодей…», – но на сей раз опоздал чуть, на слог один: слово длинное попалось для внятной команды, так что Платон Платоныч даже с ритма не сбился. Глянул лишь на даму, что, закрыв глаза, прелюбодействовала с удовольствием, и ответил голосу покойно и с достоинством, ритм продолжая контролировать: «Вот хрен те с маком! Был, есть и буду, что природа дозволила. Так и запиши себе в поминальнике». Тот, может, и обиделся, но больше не приставал, сопел только подозрительно громко.

Проснулся Платон Платоныч и чувствует, что хорошо ему, давно так хорошо не было. «А что? – сказал он себе. – И дело доброе сделал, и заразе этому дал. Пусть не лезет, тоже еще учитель». И так засмеялся весело да задорно, что жена проснулась, и на кухню пришлось идти досмеиваться. Хорошо было ему, хоть и неправильно, наверное.

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто идет по улице, а навстречу два мента. Один постарше, чернявенький такой, а второй помоложе, заметно белее. Подходят к нему, вежливенько козыряют и говорят: «Ты что же это, б…я сраная, такое про нас во сне видишь. Может, ты нас не уважаешь?» Платон Платоныч возьми, да и кивни головой. «Та-ак… – сказали менты. – А может, ты нас еще и не боишься?» Платон Платоныч так головой замотал, что чуть ее не уронил. «Та-ак», – сказали менты и больше ничего не сказали, а только который побелее румяный весь такой, задорный стиснул пальцами своими Платон Платонычу нос, так стиснул, что голова от боли стала большая-пребольшая вот-вот лопнет…

Проснулся Платон Платоныч: нос, как слива, и боль по-прежнему глаза из орбит выталкивает. Все понял Платон Платоныч и решил с сего дня-ночи формировать во снах своих исключительно позитивный образ нашей родной милиции и правильно решил.

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто он решил нарастить свой конец и в фирму в Сети обратился, которая клялась на 3,5 инча в длину и на полтора в ширину за квартал. Получил таблетки, гели, рекомендации, стал их пользовать, и вдруг в одно прекрасное утро в зеркало глядит, а там шишка какая-то посередь лба образовалась. И такая, что на глазах прямо растет, и уж очень знакомая на ощупь. Платон Платоныч, естественно, в Сеть, но фирмы той тю-тю, да и времени тоже тю-тю. Бежать надо, что-то делать решительно – на лбу пухнет такое, чему положено внизу болтаться. Чуток поменьше, конечно, но в боевом состоянии. Платон Платоныч платок на голову кое-как, шляпой прикрыл и к доктору врывается: сними, мол, с головы эту гадость, она для другого назначена. А врач как увидал, вокруг него заходил, губами зачмокал, руками захлопал и ну его уговаривать не рушить красоту, потерпеть, попривыкнуть. Такое, мол, счастье мужику привалило. Знаменитым станет, женщины в очередь писáться будут, чтоб эдакого мужчинку обласкать. Потому наслаждений немерено и опять же деньги. Глядишь, телевидение приметит, совсем жизнь новая пойдет. И об ответственности перед человечеством опять же помнить должно: вдруг с него новая генерация людей началась. Платон Платоныч об ответственности этой как подумал, как представил себя с «этим» в телевизоре, а потом толпу мужиков под него разукрашенных, что заорал-завопил: «Режь его к едреной маме! Все стерплю!» – и…

Проснулся Платон Платоныч, жена обнимает его, бормочет, гладит, успокаивает. Платон Платоныч по лбу шарит – ничего не находит, но не верит. Себе самому не верит. Наконец, на кухню пошел, стакан маханул, выдохнул, стал отходить помаленьку. Отошел, и мыслишка засвербела в башке, зачесалась: «Раз не случилось вырастить во лбу достоинства, так и доживать ему в полной никому неинтересности как ничем не примечательному совсем гражданину. А если б? Мог бы в звезды теле- или даже политики?.. Или вообще в президенты?.. Точно доктор-подлюка все ему отпилил?» Решил, было, пойти замочить его Платон Платоныч, но лицо никак в точности не вспомнить – чудилось лишь в нем явно кавказское или еврейское, но и только. Пришлось идти досыпать – утром на работу, однако.

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто он не Платон Платоныч, а Александр Сергеич. Его всюду приглашают читать стихи, и стихи из него так и прут. Но к начальникам его не приглашают. Потому что перед начальниками из него только матерные стихи лезут. Будто пришли к нему из правительства и сказали, что хотят его пригласить на день рожденья премьера почитать стихи, но просят от матюков удержаться. Платон Платоныч, который Александр Сергеич, обещал. Целый день настраивался, отобрал самые приличные: про зиму, про Полтаву, про чудное мгновенье. Всю дорогу себя от матюков заговаривал, но стоило увидеть их, как вместо: «Зима. Крестьянин торжествуя…» получилось: «Сортир. Начальник обосрамшись…» и дальше понеслось как по-писаному.

Проснулся Платон Платоныч, подумал и сказал себе: «Против природы не попрешь, даже когда ты поэт великий. И это правильно».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.