Вячеслав Сукачев - Крис и Карма. Книга первая

Но все одно – хорошо. Пивко холодное, да еще с вяленым лещиком – кайф! Люська смену сдает. А как сдаст, так они оседлают мотоцикл и рванут к ней домой, а там…

– Не скучаешь? – пробегая мимо, заботливо спрашивает счастливая Люська.

– А что мне скучать! – довольно хохотнул Николка. – Когда я, как у Христа за пазухой: сыт, пьян и нос в табаке.

– Я скоро, потерпи,– на ходу треплет рукой жиденькие Николкины волосы Люська. – Я кассу уже сдала, осталось снять остатки…

– Да ладно, не гони, – важно говорит Николка. – Мы еще везде успеем…

Люська радостно всхохатывает, от чего появляются на ее спелых щеках две уютные ямочки, и убегает за буфетную стойку.

«Ничего, бабец, – одобрительно думает Николка. – Все при ней, потому и мужики липнут. Это, конечно, плохо. Но прав дед, если женюсь – мужики сами собой отпадут, а если нет – рога им буду ломать»…

Вспомнив деда, Николка так весь и засветился, поскольку сразу же вспомнил и Яшку, которого не видел неделю. Как он там, хрен с копытами? Наверное, спутался уже с какой-нибудь губастой красоткой и начхать хотел на Колькины лакомства. Да нет, не должно так быть, не по правилам это… У него вон тоже Люська есть, а он ведь про Яшку не забывает.

Через полчаса Люська с большим фужером белого сухого вина и плиткой шоколада подсела к Николке. И тоже облегченно перевела дух – все у нее сошлось-съехалось как надо, все – тип-топ! И даже сумку с продуктами и выпивкой на выходные дни она уже успела собрать. Хороший, бабец, куда с добром! Зря Николка своим долгим носом вертит: такую кралю уведут – чихнуть не успеешь.

– Ну, и как я, быстро управилась? – горделиво спрашивает Люська.

– Нормально, – солидно отвечает Николка. – Ты у меня просто супер!

– Ладно тебе, – скромничает Люська, маленькими глотками потягивая вино из фужера. – На улице как? Холодно, наверное?

– Есть маленько, – отвечает Николка. – Да ведь осень уже – теплее не будет.

– Это понятно, – вздыхает Люська. – Я сегодня ступила, куртку не взяла, а на твоем мотоцикле только рыбу мороженую возить…

– Почему это? – сразу нахмурился Николка.

– Никогда не разморозится, – простодушно объясняет Люська.

– Ну, так поищи себе с машиной, – с полоборота заводится Николка, неприязненно глядя на Люську. – Здесь их много таких возле тебя ошивается… Я не возражаю.

– Не возражаешь, говоришь? – ответно заводится Люська, но тут же вспоминает, что сейчас, вот в эту минуту, они опять испортят себе все выходные, и потому примирительно шепчет: – Колька, перестань! На хрен мне твои пузаны с машинами, когда у меня есть ты с мотоциклом… И вообще, может, хватит болтать? Поехали!

И хотя Николка еще дуется, но он уже замечает, как загораются Люськины серые, слегка навыкате, глаза, как высоко поднимаются ее небольшие, остренькие груди под плотным свитерком, а потому лишь ворчливо спрашивает:

– Ты про сахар для Яшки не забыла?

– Как же, конечно – забыла, – довольно отвечает Люська. – Только посмотреть бы надо, что там за Яшка у тебя завелся? Может, это и не Яшка вовсе, а Яшиха?

– Вот, дура, – добродушно ворчит Николка, – придумаешь тоже. – И вдруг загорается новой идеей: – А что, поехали к деду на кордон? Завтра сама на него посмотришь…

– Ой, Кольша! – пугается Люся. – Далеко… Я же замерзну. Давай завтра, если хочешь… Я дома переоденусь, тортик для твоего деда испеку. Будет классно!

На том и порешили. Люська отнесла грязную посуду в мойку, попрощалась со сменщицей, и они вышли на улицу. Уже смеркалось. Дул легкий ветерок, и с тихим шорохом опадали последние сухие листья, укрывая землю пестрым одеялом.

Яшка все реже возвращался по вечерам на кордон и все больше дичился Михалыча. Особенно заметно это стало с началом октября. В последний раз, когда лось склонился к кормушке с комбикормовой болтушкой, а Михалыч привычно хотел похлопать его по крупу, он так шарахнулся в сторону, что и Михалыча напугал, и сам едва с ног не свалился. Михалыч внутренне хоть и огорчился, но вида не подал.

– Ну-ну, молодцом, Яшка! Молодцом, так и надо, – а сам отступился, отошел от загона, чтобы не мешать лосю дохлебать болтушку. Но Яшка к корыту не вернулся, а рано утром, когда Михалыч вышел из дома, его уже и след простыл.

– Вот так, – грустно сказал сам себе Михалыч. – Скоро вообще приходить перестанет. Николка сильно расстроится, да что делать – лучше так, чем под пули охотников угодить…

Николка приехал, как всегда, в субботу к обеду, да не один, а со своей Люськой. Подлетел на мотоцикле к самому крыльцу и орет как оглашенный:

– Принимай, дед, мою королеву!

Сразу видно, что с утра у Николки трубы горели, и он их слегка притушил, скорее всего – пивком. Глаза шальные, волосы во все стороны разметались и рот – до ушей. Ну а королева его, изрядно перепуганная и слегка осоловевшая от быстрой езды по пересеченной местности, сразу понравилась Михалычу. Ничего девчонка. Мало того, что на мордочку смазливая и вообще – все при ней, так еще и безо всяких выкрутасов к Михалычу подошла, руку протянула и запросто сказала:

– Меня Люсей зовут.

– Михалыч, – привычно отрекомендовал он себя по отчеству, но счел нужным добавить: – Это для своих, близких людей, – тем самым как бы подчеркнув, что он Колькину невесту целиком и полностью принимает в круг своих близких людей.

– Я знаю, – засияла Люська. – Мне Николка много о вас рассказывал.

– Наплел, наверное, всякой ерунды? – улыбнулся Михалыч.

– Нет, почему! – встала на защиту Николки верная подруга. – Как вы Яшку нашли, как на руках его домой несли и от верной смерти спасли, он мне рассказывал. Как вы разных животных зимою подкармливаете…

– Был Яшка, да весь вышел, – поспешил перевести разговор на другое смущенный Михалыч.

– Как – вышел? – Николка, не без труда тащивший в дом увесистую сумку, вытаращил на деда испуганные глаза. – Убили, что ли?

– Тьфу! – сплюнул с досады Михалыч. – Типун тебе на язык, ядрена-матрена…

– Да ты же сам сказал, что…

– Сказал, сказал, – недовольно перебил внука Михалыч. – Слушать иногда надо не ушами, а мозгой.

– Так все нормально, что ли? – ничего не поняла насторожившаяся Люська, переводя удивленный взгляд с деда на внука.

– Нормально, – спокойно ответил Михалыч. – Если не считать, конечно, такой малости, что он вдруг начал дичиться меня…

Почаевничали на небольшой веранде, где стоял у Михалыча круглый стол под клеенкой и три старинных венских стула, оставшихся еще с той поры, когда жива была его Мария Никитична. Николка, конечно, пару стопарей пропустил, здоровье, так сказать, поправил, а вот Михалыч, а следом за ним и Люська, от выпивки решительно отказались. Да ведь и без выпивки – такая красота кругом…