Вячеслав Сукачев - Крис и Карма. Книга первая

Вспомнив злосчастный вечер на таежном кордоне и Рустэмчика с карабином, Толик как-то сразу и окончательно определился. Убрав клинок в ножны, он достал из ящика стола пластиковый пакет, сунул в него кинжал, а потом завернул его в плотную оберточную бумагу и крест-накрест перетянул шпагатом. И с каждым движением по упаковке этого чертового клинка, решимость Толика расстаться с ним как бы удваивалась. А и в самом деле, ножей у него хватает, одним меньше – одним больше, какая разница? Главное, не заморачиваться и не создавать себе лишние проблемы.

Сверток свой Толик Ромашов сразу же унес на кухню и сунул в объемистый пластиковый мешок с отходами. В аккурат завтра утром за мусором должна была подъехать спецмашина. Ну и – в добрый путь, уважаемый, авось найдется для тебя, такого красавца, более надежный хозяин, я не против, думал Толик. Главное, поскорее выбросить все это из головы, и забыть…

Вернувшись в кабинет, Толик включил мобильный телефон и почти сразу же прорезался нетерпеливый звонок.

– Ты что, брат, свой мобильник не врубаешь? – даже не поздоровавшись, раздраженно спросил Мартын. – Совсем одичал в отпусках…

– Да закрутился я тут со всякими делами после приезда, – начал было оправдываться Толик, но Мартын его решительно перебил:

– Это, брат, твои проблемы, ты их и решай… А я тебе звоню, чтобы сообщить – Рустэмчику лицензию на быка подогнали. Так что – полный порядок.

Далеко Яшка не ушел. Правда, днем убредал в таежные чащи, кормился на просеках и по кочковатым марям, но на ночь обязательно возвращался на кордон. Здесь, в небольшом долбленом корытце, его всегда поджидала болтушка из комбикорма с отварными картофельными очистками. Яшка прямо-таки хрюкал от удовольствия, благодарно скашивая на Михалыча огромные влажные глаза под тяжелыми ресницами. Кормился он не спеша, солидно, часто вскидывая большую голову с удлиненной верхней губой, с которой падали в корыто мутные капли. Срабатывал инстинкт: кормежка – кормежкой, но бдительность терять нельзя, и лишний раз осмотреться – святое дело. Яшка осматривался, шумно вздыхал и опять припадал к лакомству. А уж если Михалыч расстарается и привезет с ближайшего водоема, где у него почти всегда сети стоят, охапку кувшинок, перемешанных с рогозом и осокой широколистной – у Яшки настоящий праздник.

– Ох и взматерел же ты, Яков, – легонько похлопывая лося по крупу, восхищенно говорил Михалыч. – Ну, прямо трактор, а не животное. На тебе, знаешь ли, лес можно трелевать, если что…

Яшка внимательно слушал, двигал большими ушами, переступал с ноги на ногу и снова припадал к корыту.

– Конечно, глупость большую я делаю, – сетовал Михалыч, – что тебя подкармливаю. Я это понимаю, а себя перебороть не могу. Вся беда в том, Яшка, что людей ты совсем не боишься. А это может плохо для тебя закончиться…

Как и всякий человек, много времени проводящий в одиночестве, а особенно – на природе, Михалыч много и охотно разговаривал с животными, будь то его любимый песик Тузик, корова Марта или флегматичный, с ленцой, мерин Серко. Все они не один раз испытали неистребимую приверженность к разговорам своего хозяина, хорошо знали и разбирались в оттенках и нюансах его голоса, и даже научились так или иначе реагировать на перепады его настроения. И вот теперь, совершенно естественно, Михалыч пристрастился от души поговорить с новоселом. Бывало, Яшка часами безропотно слушал его речи, свесив тяжелую голову и смешно накрыв верхней массивной губой нижнюю, что означало полную удовлетворенность и жизнью, и собой, и Михалычем.

– Человека тебе, Яшка, надо бояться пуще огня, – озабоченно говорил Михалыч, сидя на огромном лиственничном чурбаке для колки дров и попыхивая сигаретой без фильтра в янтарном мундштуке. – Человек, он страшнее пожара и любого волка. От пожара и волка, Яков, ты еще можешь убежать, ножищи-то у тебя вон какие долгие и сильные, а от человека – нет, не убежишь… Сам-то он – тьфу и растереть! – сплюнул себе под ноги Михалыч. – Один желудок у него ненажорный с кишками, да голова для равновесия. Куда ему за тобой угнаться? А вот пуля – догонит. Это трусливое и вечно голодное животное, чтобы набить свою ненасытную утробу, каких только приспособлений не изобрело… Ружья, петли, капканы, кольца с шипами, винтовки, карабины и даже яд – все это, Яшка, придумано против тебя. Раньше ты хоть ночью мог спокойно покормиться, мог чувствовать себя в относительной безопасности, а теперь – шалишь… Это двуногое чудовище придумало не только оптические прицелы, но и приборы ночного видения. А с ними тебе, Яшка, полная хана. От них ни на каких ногах не убежишь, ни в какой чаще не спрячешься… Так что проблемы у тебя серьезные, и надо нам с тобой что-то решать. Конечно, есть у меня надежда, что ближе к осени, когда кровь у тебя взыграет, потянешься и ты к какой-никакой комолой красотке… Обязательно потянет тебя к ней, и не спорь, Яшка, природу не обманешь, а там, глядишь, и прибьешься к какому-нибудь табунку, и уйдешь с ним на волю от греха подальше.

Яшка слушал, прядал ушами и тяжело вздыхал, словно и в самом деле догадывался о своей незавидной судьбе.

В субботу приезжал на мотоцикле Николка. Привозил комбикорм и обязательно – сахар для Яшки. А Яшка, заслышав треск мотоцикла, не заставлял себя долго ждать – ломился сквозь заросли, руша все на своем пути, словно боялся, что без него все лакомство Серко или Тузик слопают.

– Привет, деда! – кричал Николка, прислоняя своего железного коня к ограде. – Как Яшка, не сбежал?

– Да куда он от твоего сахара денется? – щурился против солнца Михалыч. – Я одного боюсь, как бы ты своим сахаром животине зубы не попортил. А ему ведь зимою этими зубами ветки деревьев и кустарников перетирать…

– Как – ветки? – удивился Николка, доставая из рюкзака пачку рафинада. – Ему что, сена будет мало?

– А кто ему сена-то в тайге наготовит? – усмехнулся Михалыч. – Я думаю, Николка, что этой осенью мы его на кордоне никакими лакомствами не удержим. Да и, слава богу, нечего ему здесь делать. Пусть к своим родичам уходит, там целее будет. А ты не переживай, корма ему в наших лесах хватит. У него желудок так устроен, что запросто переработает любые ветки – осины, тополя, черемухи, березы и даже дуба. А этого добра у нас на его век хватит.

Колька недоверчиво зыркал на деда из-под светленьких ресниц и заметно старался поворачиваться к нему левым боком.

– А я смотрю, Николка, с твоим приездом у меня на кордоне вроде как посветлело, – хитро сощурился Михалыч. – Да с таким фонарем, как у тебя под глазом, можно в любую темень по тайге ходить. Ну и правильно, Николка, пусть не нарываются.

– Да это все из-за Люськи, – оправдывался внук. – Она же в станционном буфете работает, а там, сам знаешь, всяких хватает, и все липнут к ней…