Ольга Грибанова - Слепые и прозревшие. Книга первая

Бабушке Кире могло попасть от мамы, потому что Галя знала только взрослые стихи: «Есть в осени первоначальной…», «Люблю грозу в начале мая…», «Вот север, тучи нагоняя…». И еще другие такие стихи, красивые и задумчивые. Вдруг детям такое нельзя читать?

А мама, раздраженная Галиным молчанием, громко объясняла всем, что Галя очень застенчивая. Но это у нее пройдет. Вот будет она с осени учиться в двух школах, в обычной и музыкальной, и жизнь свое возьмет – будет Галя как все!

Улучив минутку, бабушка Кира тронула маму Алю за локоть:

– Аленька, не тяжело ли это будет, музыкальная школа? Я бы, может, сама с Галей позанималась, если хочешь?

И Галя услышала мамин ответ:

– Нет, музыка на детсадовском уровне нам ни к чему!

Галя не поняла, что это значит, но видела, как покраснела бабушка Кира.

Когда Коля перешел в шестой класс, жизнь стала еще веселее. К зиме Дашка и Ташка наконец научились спать по ночам. Теперь Коля просыпался утром и благодарно улыбался их кроватке: «Умницы, поспать дали».

А по весне он возвращался из школы, открывал дверь комнаты и кричал:

– Где там мои кукарямбы?

И две кукарямбы на ножках-тумбочках с писком «Коя, Коля» ковыляли к нему. И он хватал их в охапку обеих, от радости не чувствуя их веса. А они сразу принимались тянуть его за волосы, жевать щеки и цапать липкими лапками за нос. Погуляв с ними по комнате, он ставил их на пол, утирал лицо и притворно ворчал: «Обслюнявили!..».

Лишь одно происшествие смутило его и озадачило. К ним домой как-то заявился тренер из спортивной секции. Он несколько раз был на уроке физкультуры в школе, каждый раз отечески похлопывал Колю по плечу и предлагал зайти как-нибудь, посмотреть, что у них там, в спортшколе, делается. На это Коля очень вежливо отвечал ему: «Спасибо. Времени нет».

И вот этот настырный тренер явился к ним домой и давай агитировать маму. В комнату он проходить не стал, остановился в коридоре, вероятно, воображая, что так доставит меньше хлопот. И там, упершись локтем в древний скрипучий шкаф, убедительно гудел на всю квартиру. Соседки, сгорая от любопытства, заметались взад-вперед по коридору. Коля слышал из комнаты их лукавое шлепанье под гул тренерского баса и страдал за маму.

Постепенно гудение стало громче. А маминого голоса вообще слышно не было. Молчала, что ли?

Наконец тренер совсем разозлился и заорал:

– Вы поймите только, чего вы его лишаете! Что вы за мать? Парня в няньку превратили!

И тогда Коля решительно вышел в коридор и сказал тихо и сурово:

– Не кричать. Детей мне напугаете.

Тренер несколько секунд смотрел на него, окаменев, потом покраснел, пробормотал: «Прошу прощения… Я пошел…». И скрылся за дверью.

Мама вернулась в комнату очень бледная, села и расплакалась навзрыд. Девчонки оторвались от кубиков и встали рядышком, испуганно заглядывая ей в лицо. Коля растерянно обнял ее. Она уткнулась ему в грудь, и он тут же почувствовал ее горячие слезы через рубашку.

– Ты… подожди еще немножко… – с трудом, захлебываясь, бормотала она. – Нам бы их лет до трех… жалко их в ясли… маленьких… Плохие здесь ясли-то… говорят… А там в детский сад… И будешь свободен… В большой спорт пойдешь…

Коля даже удивился, как серьезно отнеслась она к этим тренерским глупостям, и совершенно чистосердечно ей ответил:

– Да ты что? Делать мне, что ли, нечего, руками-ногами махать? Другие дела найдутся.

Но тренер-таки успел в школе нажаловаться на Колину маму. И несколько дней спустя завуч вызвала Колю к себе в кабинет. Она долго и ласково расспрашивала его о жизни, о трудностях, очень ли устает, не нужна ли помощь. Коля старательно припоминал, какие трудности у него, но, как назло, ничего на ум не приходило.

– Да вот. На горшок их трудно сажать, – вдруг вспомнил он. – Пока одну сажаешь – у другой штаны мокрые.

Результат беседы был неожиданный. Через пару дней он вдвоем с другом Серегой тащил домой устрашающих размеров мешок с детским бельем и девчоночьими нарядами на все сезоны.

– Ну вот и приданое есть. Можно замуж выдавать, – деловито ответил он маме на ее немой вопрос.

Когда девчонкам исполнилось три года, вся семья дружно поступила в детский сад.

Мама пришла туда няней в младшую группу к девочкам. Ее работа началась в августе. Весь персонал две недели скреб, чистил, мыл кухню, коридоры, туалеты, игровые комнаты. Доставались и раскладывались по полочкам игрушки и учебные пособия, развешивались тяжелые шторы и тюлевые занавески.

А Коля целыми днями был с девчонками за маму. Кормил их, выгуливал во дворе, укладывал спать.

Как-то раз решили они втроем прогуляться в садик и посмотреть, где там мама пропадает целыми днями.

Увидев маму среди коробок с игрушками, девчонки с визгом кинулись к ней. А две растрепанные воспитательницы с криками кинулись к Коле:

– Какой большой! Какой большой! Ты поможешь нам? Света, пусть он поможет!

В садике разыгрывалась трагедия. Плотник дядя Гриша, он же электрик, он же сантехник и дворник, в настоящее время пропивал черно-белый телевизор и потому уже неделю не давал о себе знать. Жена плакала о телевизоре, а о муже не тревожилась:

– Деньги кончатся – появится, зараза паскудная!

А детский сад буквально погибал без мужских рук. Перед растерянным Колей открыли подсобку с инструментами, и он целый день ходил по всем группам, сколачивая сломанные стульчики, подтягивая крепления у шкафчиков, вкручивая лампочки и закрепляя карнизы.

Заведующая детсадом, увидев Колину работу, прослезилась и пообещала маме премию из аванса прогульщика дяди Гриши.

Счастлива была мама, которую впервые в жизни не попрекали безотцовщиной, а превозносили до небес за изумительное воспитание изумительного сына. Счастлив был Коля, впервые ощутив упоение настоящим мужским делом. Счастливы были девчонки, впервые увидевшие столько игрушек сразу.

Вот так, самым счастливым образом, началась новая трудовая жизнь.

Сначала Коля думал, что это будет очень интересно – приходить домой и сидеть одному в тишине за уроками. Вернулся он так в пустую комнату – раз, другой, третий – и не выдержал. Стал сразу из школы прибегать в детский сад. Мама сначала посердилась. Она-то мечтала, что он без них отдыхать будет или впрямь, может, в какую-нибудь секцию кинется.

Но потом она смирилась, и все устроилось прекрасно. Взяли они с Колей на полторы ставки еще коридор и лестницу – работников в детском саду, как всегда, не хватало, и Коля после школы, съев у мамы в группе щедрую порцию обеда, засучивал рукава и тер шваброй капризный светлый линолеум. А что – тоже вроде спорта, а семье лишняя копейка.

Потом помогал маме одевать ребятишек, тепленьких, розовых после дневного сна, доверчиво сияющих: «Здластуй!».