Елена Хуторная - Без края

Людям, когда они любят друг друга, хочется слиться более того, чем позволяют их тела. Для душ же нет такой границы. Они действительно сливаются не только телами, но и на более тонком уровне, душами, вибрациями. Они словно исполняют партию на двоих – слаженную, гармоничную и очень красивую по звучанию, и эта их ни на что не похожая мелодия вдохновляет и еще более усиливает наслаждение от близости.

Однако, как и в общем мире, такое возможно не с каждым, а только если ты встретил свою резонансную душу. Кто-то, кажется, и не стремился к этому, как Серж, которому достаточно было его симуляции Асланы. Влаз и Кёльне никак не могли найти те две души, которые гармонично дополнили бы их двоих. А Флайя, похоже, вообще не искала любви, предпочитала оставаться свободной и, как и Серж, придерживалась убеждения, что для духовного роста нужно не поддерживать свои привязанности, а избавляться от них, ведь только в этом случае душа может попасть в верхний мир.

– Что там, в верхнем мире? – спрашивал иногда Шамуи, когда они сидели с Вэей и Сержем тихими летними вечерами на веранде.

– Ты же знаешь, что никто не знает, – отвечал Серж. – Но говорят, там должно быть лучше, чем здесь. Не надо постоянно ходить в общий мир, чтобы повышать вибрации, а значит, там гораздо меньше, а точнее вообще нет страданий, и ты всегда сохраняешь свою память. И еще говорят, что там ты начинаешь ощущать себя как нечто большее. То есть, с одной стороны, ты сохраняешь свое сознание, но при этом словно вбираешь тысячи других сознаний с опытом, знаниями, способностями творить и начинаешь чувствовать себя как что-то великое, могучее, способное на что угодно.

– Да, но говорят еще, что вместе с этим у тебя совершенно пропадает желание создавать что-то, – возражал Шамуи. – Зачем, если ты и так знаешь, что все можешь.

– Да, говорят такое, – соглашался Серж. – Именно поэтому, по слухам, некоторые старые души совсем не хотят подниматься выше и предпочитают оставаться в поднебесье. Так можно продолжать жить, чувствовать, творить.

– А кто-то, наоборот, утверждает, что там нет ничего, потому души и не хотят туда.

Серж смеялся, услышав такое.

– Прямо как в земной жизни, – говорил он. – Кто-то верит в рай, а кто-то говорит, что после жизни нет ничего, пустота. А в итоге кто во что верит, тот то и получает. Так что, может, нам просто стоит придумать что-то свое?

Эти разговоры никогда не заканчивались ничем определенным, но и никогда не кончались. Только одно было ясно – в общем мире они уже во все наигрались, более того, эти игры уже порядком наскучили и приносили все меньше удовлетворения и потому все чаще возникали мысли, что надо двигаться дальше. Может, только их страсть друг к другу мешает им подниматься выше? – приходила мысль Вэе и Шамуи одна на двоих. И все-таки даже несмотря на существование такой возможности, они не хотели отказываться друг от друга.

– Такое облегчение всегда, когда возвращаешься, – сказал Шамуи, когда они с Вэей лежали в постели уже просто обнявшись, но по-прежнему не отпуская друг друга ни на секунду. – Словно просыпаешься после плохого сна. Снова вспоминаешь все, понимаешь, что все было не зря, что есть что-то до начала и после конца, что есть ты сам и ты гораздо больше, чем одна человеческая жизнь.

Вэя положила голову на плечо Шамуи, руку ему на грудь, было так тепло и спокойно. Ее тоже беспокоили мысли о том, что в поднебесье они хотя и находятся больше и дольше, чем в общем мире, но все равно они не знают, что будет дальше и будет ли. Просто сейчас совсем не хотелось об этом думать. Когда Шамуи был рядом, все было хорошо, и можно было просто слушать его голос, его дыхание, биение его сердца.

– Ты заметила, что в общем мире нам становится все сложнее? – продолжил Шамуи. – Мы сами не хотим там быть, и он тоже словно выталкивает нас.

– Придется стать кем-то знаменитым, чтобы остаться в поднебесье на века, – сказала Вэя. – Или настрадаться так, чтобы хватило на многие столетия. Или и то и другое одновременно. Видишь, как у Сержа это получается? Он в этот раз просто превзошел сам себя.

– О да, смертельно больной мальчик-скрипач – виртуозно созданный образ. В этом Серж мастер, надо отдать ему должное.

Шамуи все-таки выскользнул из рук Вэи и поднялся с постели. Ей так жаль было его отпускать от себя, не насытилась еще его присутствием, им самим.

– Я вернусь, – пообещал Шамуи, как будто услышав ее мысли, – я и сам уже скучаю по тебе, но надо поесть.

И как только он умудряется слышать ее мысли, ведь Нев лишает души этой способности в их мире.

– Просто я всегда с тобой, – сказал Шамуи и улыбнулся, надевая мягкие домашние брюки.

– И как тут вообще можно хотеть есть, – сказала Вэя, – мы же в поднебесье, а не в общем мире.

– Кажется, я еще не отошел от привычек земной жизни.

Вэя любовалась Шамуи. Высокий, широкоплечий, узкие бедра, длинные ноги. Высокий лоб, благородные черты лица, темно-русые волосы волной уложены назад. Брови светлые, и их почти не видно, отчего в лице Шамуи видится что-то мистическое, неуловимое, непонятое, словно он немного не из мира людей. Его красота не романтическая, не броская, ее замечаешь, только когда начинаешь вглядываться, познавать.

В его движениях обманчивая леность и спокойствие. Кажется, ничто в мире не может ни смутить его, ни обескуражить, ни напугать. Больше всех воплощений Шамуи Вэя любила именно это, и пусть он немного изменился со временем, но все равно ей казалось, что оно полнее всего отражает его суть. Радовало и то, что Шамуи тоже любил этот образ больше всех остальных, хотя и по другим, как ему казалось, причинам – потому что в том воплощении он обрел свою мудрость, свое спокойствие и после него раскрыл свою способность создавать новое в мирах.

Вэя выглядела как обычно – хрупкая длинноногая шатенка среднего роста, красивая, с зелеными глазами и без особых примет. Она казалась себе обычной, хотя и понимала, что, пожалуй, недооценивает себя, и ее внешность скорее свидетельствует о недостатке воображения, чем страдает от нехватки привлекательности. Но Шамуи любил ее именно такой, и ее повторяющаяся во многих воплощениях внешность всегда вызывала в нем чувство узнавания с первых же секунд знакомства, поэтому Вэя не стремилась быть более оригинальной и необычной.

Единственное, что было не совсем обычно в ее внешности – она выглядела очень молодо, лет на семнадцать, как на той фотографии с Шаей на море. Шамуи по человеческим меркам можно было дать лет тридцать пять. К счастью, в поднебесье, где возраст не имел никакого практического значения, они могли позволить себе выглядеть как угодно.

Вэя завернулась в простыню и отправилась за Шамуи. В этом мире в их доме был всегда чистый пол, и Вэя шла по нему, с удовольствием ступая босыми ногами.