Эдуард Тополь - На краю стою

– Подожди. – Он достал из кармана гимнастерки несколько газетных вырезок. – Читай!

– Ты хоть представляешь, сколько это может стоить? – спросила Алеся.

В крохотной ванной, совмещенной с туалетом, Андрей, блаженно закрыв глаза, расслабленно лежал в ванне по плечи в воде. Алеся мыла ему голову, потом – мочалкой – плечи и спину.

– Нет, – сказал он. – Но не дороже жизни. Подстриги меня.

В центре города в интернет-кафе Фируза и Алеся сидели у компьютера, искали сайты и телефоны китайской и индийской больниц, где были сделаны сенсационные операции.

Андрей сидел позади них в инвалидном кресле, напряженно ждал.

– Есть! – сказала наконец Фируза, списала с экрана телефон индийской больницы и тут же набрала этот номер на своем мобильном телефоне. – Good morning! My name is Feiruza, I’m calling you from abroad. May I talk to general manager of your clinic?.. Well, I would like to know, how much may it cost. The same surgery you performed recently on the seven-month boy… Yes, that is right… Yes, transplantation… No, to adult person, wounded… How much?! [1] Доброе утро! Меня зовут Фируза, я звоню из-за границы. Могу я поговорить с главным менеджером вашей больницы? Я хотела бы знать, сколько может стоить такая операция, какую вы недавно сделали семимесячному мальчику… Да, правильно… Да, пересадка… Нет, это взрослый… Сколько?! ( англ. )

Огорченно дав отбой, она опустила глаза.

– Сколько? – хрипло выдохнул Андрей.

– Сволочи… – сказала Фируза.

– Сколько?!

Фируза подняла глаза.

– Двести тысяч.

– Долларов? – изумилась Алеся.

Фируза молчала.

– А в Китае? – спросила Алеся.

Но Андрей уже развернул кресло и выкатил из кафе на многолюдную улицу с ювелирными магазинами, бутиками и восточными коврами у входов в дорогие рестораны. Стоял по-летнему светлый вечер, но жара уже спала, в воздухе плыл запах цветущего жасмина, спелого тутовника и по-южному огромных роз. По мостовой катили дорогие иномарки, а по тротуару фланировала модно одетая публика.

Навстречу этой публике катил Андрей с окаменевшим лицом и застывшими от безнадеги глазами. Фируза и Алеся медленно шли сзади.

Инкассаторский броневичок стоял у казино «Мираж», охранники в камуфляже и с автоматами преграждали дорогу пешеходам, инкассатор с тяжелым брезентовым мешком быстро прошел в казино…

– Ну, я думала, пять тысяч, ну десять. Я бы в школе пошла по родителям, – говорила на ходу Фируза и вдруг остановилась от новой идеи. – А может, через газету? Объявить сбор денег…

Алеся усмехнулась с сарказмом:

– Сбор денег на ЧТО ?

Фируза, обескураженно выдохнув, двинулась дальше.

Алеся замедлила шаг у витрины магазина «Одежда для малышей». Тут ей навстречу вышла из магазина молодая мать с легкой детской коляской-строллером, в которой сидел полуторагодовалый малыш. Весело болтая ногами, он сосал палец и с интересом разглядывал Андрея в его инвалидном кресле. Андрей невольно посмотрел на болтающиеся ноги малыша.

Две молодые женщины – Алеся и мать ребенка – как-то разом углядели эту сцену, посмотрели друг другу в глаза и… Алеся, опустив взор, медленно прошла мимо. Но не удержалась и через несколько шагов оглянулась на эту счастливую мать с ребенком.

На рассвете, когда над городом летел протяжный крик муэдзина и Алеся еще спала, Андрей выехал в инвалидном кресле из дома – как и прежде, в гимнастерке и при медалях. Прокатив привычным путем к центру города, он только на минуту задержался у ворот мясокомбината, поговорил с пожилым вахтером в стоптанных валенках. Тот поначалу отрицательно качал головой, потом пожал плечами. Но Андрея, как видно, устроил и такой ответ, он воодушевленно отъехал и в этот день с еще большим рвением попрошайничал в потоках машин на своем перекрестке.

А к вечеру, устало отъехав в какую-то подворотню, пересчитал выручку. Она была рекордной, но по дороге домой он вновь остановился у ворот мясокомбината и всю эту выручку отдал вахтеру. Тот снова пожал плечами и впустил Андрея на территорию мясокомбината, через двор и мимо разделочной пилы провел в цех забоя и разделки скота.

Здесь было темно и пусто.

Вахтер показал Андрею какой-то закуток, где Андрей мог спрятаться. Они закурили.

– И будешь тут всю ночь сидеть? – спросил вахтер. – На хрена тебе это надо?

– А ты, когда с бабой, кайф ловишь? – ответил Андрей.

– Спрашиваешь!

– А я уже нет. У меня другой кайф – смотреть, как овец режут, кур, коров. У меня от этого крыша плывет.

– Да? – удивился вахтер. – Ну-ну… Каждому свое… Ладно, бывай. Утром будут эти каракульские овцы. Но если что – я тебя не видел.

– Само собой. Неужели таких овец на мясо пускают?

– И на мясо, и на шерсть. Ну, я пошел.

Ночью в каморке пустого цеха ему снился родной Повольск и городской фонтан, сквозь струи которого он когда-то нес на руках свою невесту – Алесю…

На рассвете блеяние отары овец и скрип железных ворот прервали этот сон. Он открыл глаза и сквозь щели в стене своей каморки увидел, как работники мясокомбината и чабан Файзи загоняют в цех отару каракульских овец.

Как ни странно, едва переступив порог цеха, овцы смолкли, перестали блеять и обреченной гурьбой сгрудились в дальнем углу. «Молчание ягнят», вспомнил Андрей знаменитый фильм. И теперь увидел это воочию: обреченные на смерть овцы не сопротивлялись, не упирались, не блеяли, а словно в оцепенении или в молчаливой молитве сгрудились в углу голова к голове. Казалось, они уже знали или почувствовали свою участь и обреченно ждали той последней минуты, когда забойщики поднимут очередную жертву на конвейер, забьют электрошоком, спустят кровь и освежуют, снимая драгоценную шкуру каракуля…

В одном из этих забойщиков Андрей узнал своего палача – того самого широколицего, который пырнул его ножом и с хохотом сбросил со скалы в горное озеро.

Теперь этот широколицый сноровисто извлекал из разделанных туш длинные, как сардельки, белые контейнеры – или, попросту говоря, презервативы с белым порошком – героином, обмывал их под струей воды и передавал чабану Файзи. При этом какой-то особый тошнотворный запах смерти и нечистот заполнял цех, но никто – ни забойщики, ни бандиты, ни даже Андрей в своем закутке – не обращал на это внимания. Чабан не спеша мял пальцами каждый контейнер, проверяя их по негромкому шороху героина внутри, затем складывал эти контейнеры в брезентовые инкассаторские мешки, откатывал металлическую дверь цеха и выносил во двор, где стоял инкассаторский броневик с хорошо различимой надписью «INKASATSIA». Там, у открытой дверцы броневичка, Лысый принимал мешки и бросал их в броневик двум «шкафам» в камуфляже, а те аккуратно укладывали их рядами на пол.

Видя из своего закутка всю эту банду – Лысого, чабана и особенно широколицего, – Андрей в бессильном бешенстве сжимал поручни своего инвалидного кресла.