Эдуард Тополь - На краю стою

Автобус, пройдя седловину, пополз вверх по горной дороге.

Тут синяя «девятка» вдруг догнала автобус, лихо отжала его на обочину, трое крутых азиатских парней с пистолетами в руках выпрыгнули из машины, выстрелами заставили водителя открыть двери и ворвались в автобус. Женщины в ужасе заголосили, но парни, никого не трогая, прямиком ринулись по проходу в глубину, набросились на Андрея и, сунув ему под ребро пистолет, поволокли наружу, к «девятке»…

Алеся помогла безногому Андрею перебраться с инвалидного кресла в кровать.

– Значит, он был большой? – спросил Андрей.

– Он был замечательный. Ложись.

Она расстегнула на нем рубаху…

Голый, избитый и окровавленный, он стоял со связанными за спиной руками на каменистой площадке высокого утеса над озером Чирчук. Огромный, прекрасный и совершенно безмятежный мир был над его головой – ослепительное солнце в бездонном небе, скалистые горы Бадахшана с далекими шапками высокогорных ледников да грифы или орлы, медленно парящие вдали средь горных склонов. Но Андрею было не до этих безмятежных красот. Широколицый главарь с коротким кинжалом в руке говорил ему прямо в лицо:

– Ты, русская свинья! Две тонны добра у людей отнял! Две тонны! Это знаешь, какие деньги?! Миллионы! И у каких людей отнял! Лысого Раиса за тебя в тюрьму посадили! Лысого помнишь? Его в тюрьме убить могут, УБИТЬ!!! Но мы тебя убивать не будем! Ты сам умрешь! Позорной смертью умрешь. Понял?

С коротким кинжалом в руке он подошел к Андрею, посмотрел на его пах и усмехнулся:

– Балшой! Много детей мог бы сделать.

И вдруг молниеносным движением воткнул кинжал прямо в пах.

Андрей закричал от боли и скорчился, распахнув рот.

А главарь расхохотался:

– Не кричи, ишак! Всё!

И сильным ударом сбросил Андрея со скалы в озеро.

Некоторое время все трое смотрели с утеса на воду, сомкнувшуюся над Андреем. А затем, увидев кровавые воздушные пузыри, лопнувшие над водой, удовлетворенно сели в свою «девятку» и уехали.

Стоя у кровати, Алеся налила полную рюмку «Новопассита» и подала Андрею. Но он отвернулся:

– Я не хочу снотворное.

– Пей, иначе не уснешь. Мне на работу.

Вздохнув, Андрей покорно выпил и откинулся головой на подушку.

Алеся укрыла его одеялом:

– Спи, дорогой…

Он закрыл глаза, повернулся на бок. И с этим движением словно нырнул в свое недавнее прошлое – в ледяную воду высокогорного озера Чирчук.

Это был конец. Кровоточа и оставляя кровавый след, его тело уходило все ниже и ниже под воду. Выпученные от боли глаза вылезали из орбит. Связанные руки сначала дергались, не в силах освободиться, а потом бессильно обмякли. Он закрыл глаза и сдался, воздух пузырями вышел из легких. И тело, уже не сопротивляясь, отдалось воде.

Наверное, эта ледяная вода и спасла его от потери крови.

Потому что секунду спустя – уже помимо его сознания и воли – какая-то конвульсивная волна жизни все-таки выгнула его спину, дернула ногами, как ластами, и направила вверх.

Пробкой вынырнув из воды, он рефлекторно схватил ртом воздух и снова ушел под воду… Надолго…

И только после томительно длинной паузы вновь показался на миг из воды, снова схватил воздух.

И так, совершенно бессознательно, лишь в силу какого-то биологического инстинкта жизни дергая в воде связанными локтями и работая окровавленными ногами, как ластами, он выбрался к берегу, рухнул головой на камни. Его тело еще было в воде, и руки были связаны за спиной, но рвотные позывы оказались первыми симптомами спасения – его вырвало озерной водой.

Отдышавшись, он ужом выполз на берег. Попытался встать на ноги, но от нестерпимой боли в открытой ране вместо паха тут же с криком упал на камни.

Эхо его крика взлетело над озером, но никто не услышал его, только голошеий стервятник снялся с далекой скалы и поплыл над озером.

Андрей снова попробовал встать и снова упал со стоном. Затем подполз к острому камню, перевернулся на спину и попробовал камнем перетереть веревки. Пустое! Он только до крови расцарапал себе руки и локти.

Между тем гриф-стервятник, глядя сверху на озеро и его берега, уже увидел свою добычу – окровавленного человека, который, умирая, бессильно лежит на камнях.

Спланировав, гриф сел неподалеку от него.

И тут же рядом с ним приземлился еще один… и еще…

Черными выпуклыми глазами они изучали полумертвое тело.

Затем первый, на правах первооткрывателя, заскакал по камням к Андрею и замер над его головой.

Андрей открыл глаза.

Секунду они смотрели друг на друга, а потом гриф поднял голову, чтобы выклевать самое вкусное – глаз.

Но Андрей вдруг хрипло и злобно, как змея, выдохнул воздух из легких. Это был какой-то нечеловеческий, звериный звук и оскал.

Гриф отскочил.

Но к нему тут же подскочили и сели рядом с Андреем еще двое голошеих стервятников, а к берегу стали слетаться еще и еще.

Андрей бессильно смотрел на них, а они нагло – скок за скоком – подбирались все ближе.

Хрипя и шипя, Андрей из последних сил задергал локтями так, что вены взбухли на плечах и шее…

И вдруг одна рука выскользнула из мокрой веревки. Андрей взмахом отогнал грифов, сел, освободил вторую руку и стал швырять в грифов камни, на которых сидел.

Стервятники нехотя отпрыгнули и взлетели.

Андрей снова пытался встать и снова упал, согнувшись и хватаясь обеими руками за кровавую рану вместо паха.

А стервятники стали кружить в воздухе, сопровождая человека, который, царапая локти о камни, медленно полз по земле.

Кровь метила его движение. Солнце нестерпимо сжигало голую кожу. И если руками и локтями он мог шевелить и ползти на них, то ноги с перерезанными в паху венами и сухожилиями мертвым грузом волочились за телом. И через какое-то время муравьи, клещи и слепни облепили их, впились в кожу. А затем возвратились и грифы, подскочили со стороны ног, стали клевать и рвать мясо кусками.

Андрей пытался отогнать их, но это было уже только в его воображении. А на самом деле…

Сразу за домом – простой кирпичной пятиэтажкой – начинались горы, а город был внизу, в Гюльфаринской долине, – днем зеленый от обилия парков, скверов, частных садов и виноградников, а по ночам мерцающий ожерельями уличных огней и витрин.

Пустой городской автобус подошел к остановке, забрал Алесю и покатил с окраины вниз, в сторону центра. Сидя на переднем сиденье, Алеся привычно смотрела в окно. Гюльфара открывалась ей навстречу сначала своими темными окраинными улочками, где за глухими заборами прятались уютные азиатские дворики с закрытыми гаражами, подвесными виноградниками и самой разнообразной живностью – от кур до павлинов, затем индустриальной зоной – мясокомбинат, хлебозавод, какая-то стройка, овощная база и ипподром – и наконец широкими и прямыми улицами с витринами новых бутиков, банков, магазинов, ресторанов, казино, гипермаркетов, обменных пунктов и парковками иномарок. Любого приезжего этот город поражал своим достатком и даже роскошью, несвойственной соседним республикам. Приезжим это объясняли просто и доходчиво: Гюльфара была не только независимой республикой, но и свободной экономической зоной – единственной «офшоркой» в Средней Азии. Мол, потому сюда всеми правдами и неправдами стекаются узбекские, казахские, киргизские и прочие деньги и умы, потому здесь банков больше, чем мечетей, а ювелирных лавок не меньше, чем на Сорок девятой улице в Нью-Йорке.