Валдемар Люфт - Детективные повести

Гоша и Соня встретили нас у порога своего нового, недавно построенного, дома. Выглядели они оба хорошо. Это и понятно. Когда у человека мало проблем, когда всё идет так, как запланировано, тогда не мучают ночные кошмары, тогда в семье всё ладно и настроение прекрасное. Совсем по-другому было у нас. Наверное, на наших лицах можно было прочитать, что мы озабочены отсутствием денег, что у нас куча проблем и что из-за этого напряженная ситуация в семье.

Гоша был в своём репертуаре. Он в открытую хвастался своим домом. Мебель из самого дорогого мебельного магазина, зимняя веранда, полная замысловатых растений, дорогой новый «Мерседес» в гараже. Поздно вечером, когда я и он были уже в хорошем подпитии, мы вышли с ним на зимнюю веранду и присели под незнакомой мне пальмой на плетёные кресла. Он закурил толстую дорогую сигару и с удовольствием затянулся. Дым от неё, смешанный с водочным перегаром, был не очень приятен и вызывал легкую тошноту. Но, скорее всего, тошно было от избытка выпитой водки. Я начал издалека:

– Как ты думаешь, Гоша, кто там, на юге Казахстана, держит теневой бизнес в руках? Раньше был Зият, но его, насколько мне известно, года три, как убили.

Гоша выпустил густой дым через нос и, с сознанием своего превосходства в таких вопросах, ответил:

– Кто его убил, тот и держит там сейчас верхушку. Помнишь Мишу Мануйлова? Он был прорабом в тресте, где ты юристом работал. Вот он и держит там всё в своих руках.

Мишу я знал хорошо. Это был интелигентный мужчина с властным характером. У него были большие связи, и с ним считались все шишки, как в районе, так и в городе. Я не думал, что он способен на убийство и в то, что он убил Зията, мало верил.

– А чем сейчас занимается Баградзе Рено?

Баградзе с французским именем Рено был раньше директором крупного завода в городе.

– Он тоже сейчас крутой. У него два магазина в городе. Я возил ему несколько раз товар отсюда, из Германии. Недавно, новую машину ему перегнал. По-моему, он занимается нелегальным производством водки. Может быть, слухи, кто его знает.

– А кто мог Зията убить? Я не могу поверить, что сам Мануйлов его убивал.

Гоша весело рассмеялся.

– Ну конечно, он сам не убивал. Для этого есть специальные люди.

– Знаешь ты кого-нибудь из них?

Гоша удивлённо посмотрел на меня.

– Почему ты об этом спрашиваешь?

Я налил по пятьдесят грамм ему и себе в рюмки. Мы выпили.

– Да так, простое любопытство.

Он не стал больше спрашивать, и я тоже перестал приставать к нему с вопросами. Мы ещё посидели под исскуственной пальмой, выпили по рюмочке водки и, когда женщины нас позвали, разошлись спать.

Утром, перед отъездом, когда дочка и жена уже сидели в машине, Гоша отозвал меня в сторону и сказал:

– Найди в городе Губата. Он знает все подробности о смерти Зията.

По-моему, Гоша о чём-то догадывался, но не решался об этом говорить. Я сделал вид, как будто для меня его информация не столь важна.

– Мне это не так важно. Ну, давай, Гоша, прощаться. Вернусь из Казахстана – позвоню. Приезжайте тогда в гости.

Я обнял Гошу и его жену, сел в машину и выехал со двора.

В аэропорт меня отвезла жена. Я быстро прошел все формальности, сдал чемодан в багаж и точно по расписанию вылетел на «Боинге» в сторону Средней Азии. Через несколько часов самолёт приземлился в киргизском столичном аэропорту «Манас». Уже на трапе, при выходе из самолета, я почувствовал, как обжигает меня горячий ветер. Яркое солнце било в лицо и с непривычки было невыносимым. В здании аэропорта было прохладней. Меня встречал Жора. Он был в милицейской форме с капитанскими погонами. Таможенники без досмотра пропустили меня через боковую дверь. Мы обнялись. На самом деле его звали Жандарбеком, но ещё в институте на первом курсе мы перекрестили его в Жору, и с тех пор для друзей и родственников он так и остался Жорой.

– Ну, ты меня удивил, старик – разглядывая меня, сказал Жора. – Так неожиданно собрался ко мне в гости. Почему же без Лиды?

– Лиду на работе не отпустили. Ещё отпуск не заработала. А у меня время свободное появилось – вот и решил навестить своих старых друзей.

– Молодец. Надолго?

– Недели на две. Понравится, дольше останусь, если не прогоните.

– Отдыхай. Моя Алия сейчас не работает, а я возьму отпуск до конца недели. Съездим куда-нибудь. А со следующего понедельника сам управляйся. Мне дольше отпуск не дают. Работы много. Если захочешь куда поехать, можешь располагать моей машиной.

Мы вышли из аэропорта и прошли к его машине. Это была старенькая «Жигули». После шикарных европейских марок, она выглядела убого и старомодно. И внутри всё было просто и дёшево.

– Я думал, что ты уже себе новую машину купил, а ты всё ещё ездишь на своем «жигулёнке», – сказал я.

– Хочу, конечно, купить себе другую машину, но только соберу немного денег, как снова инфляция, цены вырастают, и моих денег не хватает.

– Ты же в милиции работаешь!? Милиционеры всегда жили хорошо.

– Не издевайся, Эдик. Ты отлично знаешь, кто сейчас хорошо живёт, а кто плохо. Я простой инспектор уголовного розыска. Особо не разживёшься.

Я не стал дальше об этом говорить. Эта тема довольно скользкая и лучше её не продолжать. Жора сосредоточился на езде, а я отвернулся к боковому стеклу и стал разглядывать проплывающий мимо ландшафт. Сразу за аэропортом начинался посёлок. Раньше он был ухожен, а теперь центральная улица пестрела глубокими выбоинами. Местами асфальт совсем исчез, и за машиной поднималась и, из-за отсутствия ветра, долго стояла пыль. Начало мая и трава вдоль обочины была ещё зелёной, но на буграх уже выгорела и уныло торчала из серой земли. Там, где когда-то были плантации свеклы, обильно росли курай и камыш. Иногда этот унылый ландшафт освежали зелёные квадратики люцерны и пшеницы. В одном месте дорогу долго переходили бараны. Один старый рогатый баран, обросший шерстью чуть ли не до земли, остановился напротив «Жигулей» и с любопытством разглядывал нас, сидящих в кабине. Через открытое окно влетела поднятая отарой пыль, смешанная с запахом шерсти и овечьего кизяка. За мостом через реку пошла более-менее хорошая дорога. «Жигули» разогнались, свежий воздух выгнал из машины остатки овечьего запаха и под сквознячком стала просыхать взмокшая от пота рубаха.

В дороге мы говорили друг с другом мало. Жора сосредоточился на езде, а я наслаждался окружающей природой. Особой красоты не было, но это были места моего детства. Места, где я родился, вырос, где бегал босиком по жёсткой, выгоревшей от солнца луговой траве, где встретил свою первую любовь, с которой сидел ночами на холмике над рекой и любовался отражением в ней луны и яркими звёздами в небе, где узнал радость первого поцелуя, надежду и первые разочарования. Для меня природа была красивой и родной, и от этого чувства близости к ней входили в душу умиротворение и успокоение. На какое-то время ушли проблемы, забылось, зачем я приехал сюда. Опускавшееся на запад солнце стало красным, и от этого ещё желтее стала трава на склонах. Вода в реке, вдоль которой мы ехали, стала тёмно-синей, прошлогодний камыш качался на ветру, сгоняя со своих мохнатых верхушек нахальных стрекоз, острыми пиками рвался вверх к солнцу молодой камыш, тополя стояли шеренгой вдоль дороги, приветствуя проезжающих. Далеко на лугу торопилось домой стадо домашней скотины, и пыль, поднятая им, долго стояла в воздухе в лучах заходящего солнца. Простор и тишина. Насытившееся зеленью Европы, отсырешее от бесконечных дождей, уставшее от городского шума сознание свернулось во мне, как кошка на коленях своей ласковой хозяйки, и, мурлыча от удовольствия, впитывало в себя этот покой и тишину.