Сергей Кипритиди - Последняя комната

Пил Соломон Ефимович исключительно виски, и выбранный им сорт был не из дешёвых. Николай ограничился своим традиционным напитком – коньяком. К счастью, в заведении оказался его любимый "Старик Кёниг”.

Глотнув из огромного хрустального стакана янтарного напитка и почему-то озабоченно, если не сказать безрадостно, вздохнув, ювелир заговорил:

– Я общаюсь с Вами уже достаточно долго, а до сих пор не узнал Вашего имени.

Николай, извинившись, представился.

– Так вот, дорогой Николай, – продолжил Соломон Ефимович, – вещица действительно исключительно интересная. Не буду от Вас скрывать, мне в руки, при всём моём опыте такая ещё не попадала. Это портретная миниатюра на фарфоре. Миниатюрную роспись могли выполнять только мастера высочайшей квалификации и на крупных фарфоровых предприятиях. Вы понимаете, что речь идёт о мастерах начала прошлого века. Так вот, эта вещь наверняка выполнена на Императорском придворном заводе. Затем сам портрет помещён в платиновую оправу уже мастерами известнейшей фирмы Карла Фаберже. Большую ценность представляют шестнадцать бриллиантов в обрамлении портрета. Камни чистейшей воды, форма огранки круглая, размер каждого из камней потянет на 0,33 карата. Кто изображён на портрете, думаю, Вы и без меня знаете. Видимо, это её подарок кому-то очень близкому. Хотя нетрудно догадаться кому – естественно, сыну Алексею.

Старик умолк и после хорошего глотка, опорожнившего стакан, заключил:

– Стоит предмет бешеные деньги. Откуда он у Вас – не спрашиваю. Хотя могу предположить, что это не семейная реликвия.

– Да уж, само собой разумеется, – подтвердил Николай. – Счастливым обладателем стал совершенно случайно. Рылся в старых, забытых вещах и вот нарыл.

– Ну что ж, повезло. Правда, тут ещё бабушка надвое сказала. Знаете, молодой человек, за такими цацками из прошлого чаще всего тянется очень нехороший "хвост", который может аукнуться и в настоящем. Не подумайте, что я преследую какой-то личный интерес, но я бы на Вашем месте действительно поскорее избавился от этой дамочки в бриллиантах.

Откровенные суждения Соломона Ефимовича побудили Николая повторить заказ. Когда напитки были принесены и мужчины, не чокаясь, выпили, Николай продолжил разговор:

– Я и сам того же мнения. Собственно, поэтому и обратился к Вам. Кстати, примерную стоимость медальона Вы так пока и не назвали.

– Николай, если бы этот медальон продавался где-нибудь на официальном аукционе, подобном "Сотбис", то за него можно было бы получить действительно огромные деньги. Но Вам ведь такой вариант не подходит, как я понимаю?

– Не подходит, – согласился Николай.

– Ну, вот. А если идти путём неофициальным, то тысяч так четыреста – пятьсот долларов просить можно, я думаю.

Названная сумма вполне Николая удовлетворила, поэтому он поднял свой бокал, чокнулся с поднявшим свой стакан Соломоном Ефимовичем и выпил коньяк весь до последней капли. Ювелир поступил точно так же.

– Можете порекомендовать возможного покупателя? – Уже не особенно следя за лексикой, спросил Николай после непродолжительной паузы.

– Над этим вопросом нужно серьёзно и основательно подумать, – ответил ювелир, порядком захмелевший. – Клиент должен быть достаточно состоятелен и не очень любопытен. Или, правильнее сказать, не очень щепетилен. Такого будет непросто подыскать. Хотя людей авантюрного склада сейчас полно.

Николай согласно закивал головой. Ведь в какой-то степени вывод ювелира относился и к нему.

– Что-то мы засиделись в этом уютном заведении. Давайте ещё по одной "на посошок" и будем собираться. Надеюсь, я не очень напрягаю потенциально богатого человека, – с улыбкой произнёс Соломон Ефимович.

– Да, да, разумеется, давайте закажем ещё.

Официант вроде наготове стоял – тут же доставил заказ. После того, как он удалился, Николай продолжил разговор, заметив, что если сделка состоится, то уважаемый Соломон Ефимович как посредник вправе получить определённый доход с неё.

– Это было бы справедливо. Думаю, не стоит оговаривать процент, остановимся на фиксированной сумме. Скажем, тысяч десять долларов меня бы вполне удовлетворило.

Николай, соглашаясь, молча кивнул головой.

– Давайте условимся так. Я в ближайшие дни прозондирую почву, а Вы, скажем, в воскресенье мне перезвоните. Может, к тому времени уже будет какой-то результат.

Сейчас я напишу свой номер телефона.

Ювелир достал из внутреннего кармана пиджака перьевую руку и попытался на бумажной салфетке вывести нужные цифры. Однако ручка упорно отказывалась писать. Соломон Ефимович, встряхивая авторучку, сделал несколько безуспешных попыток, затем бросив в сердцах:

– Чёртов "Паркер" Юрского периода", – спрятал своё вечное перо. Пришлось занять карандаш у официанта. Николай аккуратно свернул протянутую ювелиром салфетку и спрятал её в карман джинсов. На выходе из бара они расстались, на прощание пожав друг другу руки.

Николай шагал по осеннему городу, особенно не задумываясь, каким маршрутом ему добираться до дома. Он просто прогуливался, ощущая некоторую расслабленность и от выпитого коньяка, и от осознания того, что хоть одно начатое им дело, кажется, сдвинулось с мёртвой точки. В каком бы благодушном состоянии он не находился, подсознательно, каким-то десятым чувством Николай понимал, что эта вроде бы элементарная коммерческая сделка может иметь вполне непредсказуемые последствия. Ведь до сих пор недавняя таинственная находка Николая оставалась лишь его секретом. А вот, с продажей явно знаковой в определённых кругах вещи, он, грубо говоря, "засветится". И учитывая печальный опыт лиц, ранее причастных ко всему этому действу, это могло таить в себе вполне реальную угрозу. С другой стороны, прошло уже много лет. Сложно было представить, что в наше время кого-то всерьёз могла заинтересовать история неожиданного появления на свет царской реликвии.

"Вообще-то, все эти рассуждения совершенно излишни. Нужны деньги, очень нужны деньги. И единственный способ их получить – тот, который он выбрал. И точка!" – Подвёл итог Николай.

Передумав ехать домой, он отправился на работу и написал заявление об увольнении по собственному желанию. Ни начальству, ни товарищам по работе Николай не стал ничего объяснять, сослался на сложные семейные обстоятельства. Последним рабочим днём Николая была суббота, поэтому, закончив с бумажными формальностями, он прошёлся по коридорам Комитета и попрощался с теми сотрудниками, с которыми успел если не подружиться, то более – менее близко сойтись.

Остаток дня Николай посвятил, как и обещал Сергею Ивановичу, вдумчивому и глубокому изучению труда колчаковского следователя Н.Соколова. Для этого ему пришлось побродить по интернету, разбираясь с переводом саженей, аршинов и вершков в метры и сантиметры. Кое-что, для наглядности, он даже изобразил на чертежах.